Жара

Ну и жара! Уморяющая, невыносимая, неимоверная. Солнце печёт, жжёт, жарит. Домой, скорей домой, где можно скрыться от его изнуряющих лучей. Спешу, иду, тащусь. Ползу еле передвигающей маленькими лапками черепахой, обжигающей незащищённое брюшко о разгорячённый асфальт.

Говорят, что истина в вине

Говорят, что истина в вине. Я её ищу весь день, хмелея. Бахус, словно бес, сидит во мне, Вытеснив, нахально, Гименея.

Саша, ты помнишь…

Саша, ты помнишь, как вместе с тобой мы гоняли в футбол? И как ты в падении, с лету, забил потрясающий гол? И как мы на танцы ходили, и пили под вязом вино? Эх, славное было то времечко! Назад не вернется оно… Юра, а помнишь, как с ружьями в протоке охотились мы. И как ты там сома пудового пронзил стрелой у кормы? И как сражались мы в шахматы: любил ты шотландский гамбит.

Упущенный журавль

Держал в руках, держал, но упустил! И нет теперь в душе моей покоя. Наверно, я бы смог прожить без крыл? Без крыл бы смог, а без любви никто я. А ты уже за тридевять морей. Через лучи рассветов и закатов, Летишь в печальной стае журавлей, Таких, как ты, упущенных когда-то.

Лепил мужик пельмени

Лепил мужик пельмени, пельмешки непростые из разных видов мяса. Задумал он жену и тещу удивить. Говядина, свинина, баранина, сохатина, курятина и диво медвежатина, он взял шесть видов мяса! Как быстро приготовить столь сложный фарш?  А он купил на рынке готовый фарш – домашний, из говядины и нежирной свинины, а также готовый куриный 

Без поэзии нельзя

Без поэзии нельзя. Пусть её не гаснет пламень. А иначе вся Земля Превратится просто в камень. Сникнут травы без души. Станет мрачным лес могучий. Мы окажемся в глуши Пустыря, что блекл и скучен.

Поэзия для избранных?

Поэзия для избранных.

Она тонка весьма. Поэтов, как непризнанных, Так и великих тьма. Зачем поэт рождается, Как белый цвет в саду? Зачем душа нуждается В рифмованном бреду?

Утро туманное...

Утро туманное. Улочка узкая. Темный прогнивший забор. Вышел на улочку дядечка бронзовый – знать, был вчера перебор. Путь преградил, к горлу финку приставил мне, жутко очами блеснул. – Ну, ты, писка,– сказал сиплым голосом и перегаром дыхнул. – Что расписал ты в своей новой повести все похожденья мои? И осветил в ней, как будто фонариком, все прегрешенья мои?

Грибная песенка

Эдик ещё ни разу не видел настоящих грибов. – Эх, если б я жил возле леса, я бы каждый день за грибами ходил, – часто повторял он. И всё время приставал к отцу: – Когда же мы в лес выберемся? Уже каникулы заканчиваются, скоро в школу... И вот на исходе лета, в выходной день, отец разбудил сына пораньше: – Ну, берём корзины и – вперёд!.. Автобус весело бежал по автостраде. Город остался позади.

Храбрый мышонок

Жил мышонок, не тужил, На прогулку в лес ходил. Как-то он вернулся в дом, Мама-мышка за столом. Улыбнулся маме сын, Слов не тянет из глубин: - Я в лесу один такой, Сильный, ловкий, озорной, А ещё я, мам, храбрец, Всем бойцам в лесу боец!

Стихи у края Ойкумены

Капля камень точит Устанет сердце и поблекнет свет. Короче будут дни, темнее ночи. Мы говорим, что капля камень точит, Она столетий размывает след. На берегу останется песчинка. Она блеснет вдруг точкой золотой. Мелькнет над нами тень забытых инков И слово - грамотой берестяной. Мы вечно заняты своим, покуда не подойдет в ночи последний час. Взгляните, вот песка желтеющая груда от времени, прошедшего без нас.

Знаменитые промыслы России

Либерал

Много искусств на Руси исстари. Самых известных из них, впрочем, три: То бишь, тульское литье, Гусь-хрустальное дутье, И московское, исконно-либеральное, нытье. В Туле рюмки выливают. В Гусь-Хрустальном – выдувают. А в столице – наполняют и, по-барски, выпивают. И, отведавши икорки, Власть ругают на все корки. Ё-мое!

Живи – Шекспира не читая

Гамлет

В центре Москвы случился скандал: Мальчик прилюдно Шекспира читал!..

«Мы тоже христиане» Щербина Борода  

http://www.stihi.ru/2017/05/30/2841

Поздней осенью

Староверов Сан Саныч, отставной преподаватель педучилища и закоренелый холостяк, сохранил себя. За семьдесят, но не огруз фигурой, не скрючился спиной, был по-прежнему легок на ногу, морщинки лишь мелкой сеточкой собирались возле его глаз. Всегда подтянутый, в строгом костюме, застегнутом на все пуговицы, при черной узкой селедке галстука и в белой шляпе он неторопливо вышагивал по улочке родного городка. Встретив старого