ЭХ ВЫ, ДОРОЖНИКИ-СТРОИТЕЛИ!..

Как хорошо, что зима уже позади!

Я сижу в скверике и наслаждаюсь тёплой солнечной погодой.

Для многих весна – взрыв страстей, но только не для меня. В эту благословенную пору я стараюсь чаще бывать на природе – в парке, в каком-нибудь сквере. Вот и сейчас вышел во двор, чтобы посидеть на скамейке и подышать свежим воздухом. Сижу и с интересом наблюдаю за игрой весёлых воробьёв, слушаю их нехитрые жизнерадостные песенки. Приятно радует взор изумрудная травка – такая шелковистая и чистая. А на деревьях почки вот-вот начнут салютовать весне острыми зелёными листочками.

Вдруг моё безмятежное созерцание нарушило чьё-то фырканье. Оборачиваюсь – за спиной девушка.

– Ффу… Ненавижу дорожников и строителей! – произносит она.

Я опешил от неожиданности, от её нахальных и дерзких слов.

– Почему же? – спрашиваю с заикающимся удивлением.

– Дорожники плохо дороги строят! Все внутренности можно растрясти на этих дорогах. А строители из той же компании. Их девиз: косо, криво, абы живо! – категорично заявляет она.

«А тебе полезно жирок растрясти, – оглядывая её полную фигуру, думаю со злорадством. – Постой, постой… Ведь я строитель, но откуда она знает об этом?». У меня тотчас появляется неодолимое желание просветить её в отношении нас, горемычных строителей, которым достаётся от первой встречной девчонки.

– Раньше люди в пещерах жили, а теперь в городах, – начинаю объяснять ей, – мы двигаем прогресс. Без строителей был бы сейчас не космический, а каменный век. За что же нас презирать?

– Меня переубеждать бесполезно! Все вы одним миром мазаны! Бракоделы! – не уступает она своих позиций.

– У тебя крыша на голову валится или пол под ногами рухнул? – Профессиональная обида за себя и своих коллег тотчас взыграла во мне. – Уж не общественное ли мнение ты о нас высказываешь?

– Вообще-то, многие думают почти так же, как и я. Во что вы города превратили!? Все они серы и однотипны! Какое разнообразие в природе и какая бедная фантазия у строителей! Раньше я считала их представителями искусства и даже культуры, какими они, кстати, и были в давние времена. А теперь разочарована современными строителями! – толстушка тоже рассердилась не на шутку. – Вот наглядный пример: гордостью своей кичишься, двигатель прогресса, а девушке не предложишь место!

«Странная она какая-то! И откуда взялась?..» – думаю я, но говорю другое:

– Извините, вы меня так ошарашили своим отношением к строителям, а значит и ко мне, что я забыл о всякой вежливости, – подвинувшись, честно признаюсь незнакомке.

Она садится, и мы молчим.

Я перестаю злиться. И стараюсь подглядеть – как бы сбоку, незаметно – в глаза девушки: не смеётся ли она надо мной? Но в её серых глазах отражаются задумчивая серьёзность и затаённая гордость. А ещё в её зрачках я увидел синее небо! Как оно могло попасть туда – для меня это было необъяснимо. Мне стало почему-то удивительно хорошо, словно я был рад этой, невесть откуда свалившейся, толстушке, которая сначала разозлила меня, а теперь вот сидит рядом и не знает, что у неё в глазах весеннее небо, а я знаю.

Незнакомка поднялась, я улавливаю напоследок её печально-насмешливый взгляд.

Она удалялась лёгкой походкой, несмотря на свою полную фигуру. А я остался сидеть на скамейке, будто меня к ней пригвоздило. И больше покоем не наслаждался, он был основательно нарушен бурным вторжением самозванки.

Второй раз мы встретились с ней на моём объекте. И вот ведь как бывает! Она, оказывается, работает в нашем строительном тресте лаборантом, берет на объектах пробы бетона и раствора для испытания их на прочность. Тогда же я узнал, что её зовут Славкой. Очень звучное красивое имя!

– Выходит, мы с тобой коллеги? – обрадовался я, увидев её.

– Нет! – отрезала она решительно. – Ни в коем случае! Ты стро–и–тель, – произнесла она по слогам с негодованием, – а я контролирую! Лучше бы дома копейку экономил, чем здесь! Вместо бетона марки двести укладываете бетон более низкой марки. Последствия такой экономии могут обернуться бедой!

И тут до меня дошло, за что Славка напала на меня в скверике. Она мою особу подозревает в преднамеренной халтуре и считает, что если бы не существовало её, лаборантки, то все бы здания, построенные мною, давным-давно завалились.

И всё-таки я радовался, когда Славка приходила за пробами. Но вслед за её появлением вскоре возникало раздражение. Славка своими назидательными репликами и прописными истинами в отношении нас, строителей, буквально допекала меня.

Обижаясь на девушку, в то же время оправдывал её: такая ей досталась работа, поэтому поневоле приходится быть строгой и официальной, с нашим братом только так и надо держаться. Единственное, что оставалось для меня отрадой, – это голубое небо в Славкиных серых глазах. Я совершенно переставал понимать себя. Какая-то толстушка брюзжит по всякому пустяку, на каждом шагу поучает меня, а я вместо того, чтобы послать её куда подальше, вдруг выдумываю небеса и даже страдаю, если долго не вижу эту невозможную занозу. Прямо наваждение!

Свой отпуск я решил провести в нашем пансионате на берегу Чёрного моря.

А через два дня прикатила Славка.

Мы встретились с ней случайно на пляже. Славка откровенно обрадовалась встрече. Она шутила, смеялась и больше не обзывала меня «дорожником и строителем».

Мы не замечали, что стоим под палящим полуденным солнцем, разговаривая о том, о сём, а в общем, ни о чём. Нам просто было приятно такое неожиданное общение.

Мимо проходил Гога, считавший меня своим товарищем.

– Ну и ну! За два дня не объедешь! – сказал он, с восхищением глядя на Славкину фигуру, плотно обтянутую купальником. – С такой бы не против ночку на холодном песке провести. Не замёрз бы…

Славка вспыхнула, залилась краской, и только её и видели!..

– Ты что, в морду захотел!? – зашипел я на Гогу. – Хамло!

– А чего ты кипятишься? – удивился Гога. – Она тебе кто – невеста? Ну, пошутил. Не ожидал от тебя такой реакции, – примиряюще сказал он.

– Катись ты!.. – я махнул рукой на этого дурака Гогу.

В этот же вечер, попав в компанию знакомых холостяков, выпил лишнего. На душе было муторно. Мне казалось, что Славка возненавидела меня, раз я позволил какому-то идиоту оскорбить её. Но откуда мне было знать, что Гога мог ляпнуть подобное…

Через пару часов приятели надоели мне своими избитыми анекдотами. И ноги сами повели меня к зданию, где жила Славка. Я уже знал, что её комната на первом этаже.

Подойдя к лоджии, с трудом подтянулся за перильное ограждение и, напрягшись, с усилием перелез через него. Очевидно, сказалось выпитое, да и лоджия была на высоте двух метров.

Я смело постучал по стеклу. Славка испуганно откинула штору, но, увидев мою физиономию, открыла балконную дверь.

– Подобным образом ко мне в гости ещё никто не являлся, – недружелюбно встретила она меня. – Но гость есть гость. Проходи, присаживайся.

– Такой уж я уродился. У меня всегда получается не так, как у людей, – пробормотал я. – Вот захотелось с тобой поговорить…

– Другого времени нет? Да и в таком виде! По какому поводу праздник? – спросила Славка.

– Сегодня юбилей наших с тобой встреч, – глупо сострил я, – вот и решил отметить…

Славка сидела напротив меня в халате. Большим грудям было тесно в нём.

Не знаю, что за умопомрачение нашло на меня, но я понёс чепуху. Говорил ей, что дорожники и строители в первую очередь люди, а потом уже специалисты, что в её глазах открыл однажды настоящее небо, а то, что наверху, над головой, – просто воздух, что каждая наша встреча с ней, Славкой, оставляет след в душе и одновременно огорчения в сознании… Молол, молол всё это заплетающимся языком, сколько духу хватило.

Славка молча слушала, а затем скучно-прескучно сказала:

– Я уже спать хочу. Пора и тебе честь знать.

Я послушно направился к двери, но она остановила меня.

– Ну уж нетушки! Как пришёл, так и уходи. Не хватало, чтобы тебя горничная увидела.

А на следующий день я узнал, что Славка выехала из пансионата. Её приезд и отъезд остались для меня загадкой.

После отпуска со Славкой встретились, как обычно, на стройке. Я ждал этой встречи с нетерпением.

– Привет! – сказала она. – Вам к лицу загар, молодой человек! Как время провели? Ещё какие-нибудь юбилеи отмечали?

– Ты всё шутишь, Славка. Неисправима по этой части. То насмешничаешь, то серьёзна не в меру. Никак не могу тебя понять!

– О! Вы ещё способны понимать! Ну не ожидала, вовсе не ожидала этого! А нужно ли что-то понимать?

Слово за слово, и мы в конце концов поссорились. Всегда вот так: ожидаешь свидания со Славкой с большим волнением, а после расставания остаётся одна досада.

Как-то вечером возвращался я домой. Путь мой лежал через наш дворовой скверик. И, о привидение!.. На скамейке рядом со Славкой сидел Гога-хамло.

Сначала всё похолодело у меня внутри, но я постарался пройти мимо с равнодушным видом.

Когда Славка на другой день пришла, чтобы заполнить свои формы раствором, я встретил её ледяным тоном:

– Что ты тут всё шатаешься, мешаешь людям работать! Живёшь за счёт строителей и дорожников, а чернишь их на каждом шагу!

Конечно, это был запрещённый приём, но дело было сделано. В Славкиных серых чудных глазах едва мелькнула беззащитная обида.

– Я выполняю свои обязанности, – произнесла она.

И я понял, что больше она мне ничего не скажет.

А дни шли, как кирпич на кирпич складывались. Жизнь моя была похожа на здание, в не застеклённых окнах которого гуляли сквозняки, а через дырявую крышу пропитывались дождями этажи. Было это здание на вид ничего, может, и приличное. Но неуютное. Нежилое, короче говоря.

Скоро месяц, как мы со Славкой не виделись. Вместо неё приходила другая лаборантка.

Честно говоря, Славку я представлял уже смутно, и только небо, ею подаренное, сопровождало меня все эти долгие дни. Даже странно: человека не помню, а мираж, мелькнувший в глазах, впечатался в мою душу навечно.

Раньше одиночество не угнетало меня. Не угнетало до тех пор, пока не встретил Славку. А потом неудержимо стало тянуть к этой остроязычной толстушке. Вероятно, у неё были такие качества, каких не доставало мне. Я постоянно думал о ней, а подойти боялся. Боялся её насмешек, за которыми всегда следовали ссоры. Кроме того, я видел её с Гогой – та давняя картина была незаживающей раной в моём сердце. Гогу теперь я тоже избегал.

Вечерами сидел в прорабской, выдумывая любое занятие. Время после работы становилось моим личным врагом.

И вот в один из таких дней я, как всегда, сидел в будке.

Вдруг открылась дверь. От неожиданности я привстал – это была Славка!

– Почему ты засиживаешься допоздна? – спросила она. – Неужели у тебя больше, чем у всех остальных, дел?

– Да вот, что-нибудь находится… – начал я оправдываться. – Ты за пробами пришла?

– Боже мой! Разве берут пробы поздним вечером? Я пришла к тебе. Понимаешь – к тебе!..

– А Гога? – задал я вопрос. – Ты же, кажется, с Гогой дружбу водишь…

– Снова дурак! Сдался мне этот Гога! В тот день, когда ты нас вместе видел, он прощения у меня просил. Ну, помнишь, тогда в пансионате, на пляже…

«Трус! – мысленно колошматил я себя изо всех сил. – Ты с самого начала был трусом, как полюбил её!».

– Эх вы, дорожники-строители! – с горечью произнесла Славка. – Я каждый раз нахожусь неподалёку, жду, когда ты выйдешь из прорабской, и следом провожаю тебя – до самого дома. Помнишь, как я первая познакомилась с тобой? Тогда – в скверике? Я тебя давно знала, давно наблюдала за тобой, а ты меня ни разу не замечал! Неужели такой непонятливый?! Я же тебя… – она запнулась, и в глазах её вновь отразилось небо, на этот раз со звёздами, хотя над нашими головами была крыша будки.