Рыцарь Конфеткин
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Глава третья
Звуки неведомой трубы
– Ну-ка, ну-ка. Расскажи-ка мне об этом,– сказал Иван.
"А почему бы и нет?" – подумалось Конфеткину. – Время есть, титаны проснуться еще не скоро. А Иван, судя по всему – человек стоящий, надежный. И, решив, что вреда от этого не будет, Конфеткин в коротких словах поведал солдату о своих приключениях.
– Да-а…– протянул Иван, когда Конфеткин окончил свой рассказ. – Вот уж никогда бы не подумал…
– О чем это ты?
– Да что доведется встретить живого инопланетянина,– усмехнулся Иван. – И сидеть с ним под землей – вот так вот, нос к носу! Рассказать своим – так не поверят. А у вас там что – и все такие?
– Какие?
– А такие, что из-за плюшевого медвежонка – к черту на рога полезут.
– Я ж не ради медвежонка,– потупился Конфеткин.
– Понятно! Ты делаешь это ради той несчастной девочки со своей голубой планеты. Да только знала бы она, как тебе тут достается!
– Ничего,– сказал Конфеткин. – Зато теперь мне ясно, в каком направлении вести поиск. Я должен попасть на остров Морро!
– Ой-ей! Он должен! – поддел его солдат. – Смотрите-ка, какие мы орлы инопланетные выискались!
– А что?
– Мы! Мы должны! – вскинул палец Иван. – Или ты уже забыл, что царица небесная поручила это дело и мне? Да и хорош бы я был, коли отпустил бы тебя одного на такое опасное дело. И это – после того, как ты, с риском для жизни, перерубил поводок, на котором меня водили, словно паршивую собачонку!
Конфеткин невольно улыбнулся горячности друга. Он попытался охладить его пыл:
– А тебя не смущает, что поиски медвежонка могут и затянуться? И что мы удалимся еще дальше от твоей родины?
– Эге! Кабы знать, куда ведут наши пути-дороженьки! – философски заметил Иван. – И на каких путях мы ближе всего к отчему дому!
Было уже за полночь, когда тишину сонного города прорезал громкий гудок и раздались ритмичные удары – казалось, кто-то неведомый бил колотушками в огромные барабаны. От этих звуков Конфеткина пробрала дрожь. Он невольно схватил солдата за руку:
– Что это?
– Демоны Ночи. Они призывают Титанов на остров Морро.
Это наш шанс, подумал Конфеткин и, как бы читая его мысли, Иван произнес:
– По-моему, у нас появилась реальная возможность попасть на этот загадочный остров, не так ли?
Как по команде, отважные друзья поднялись на ноги.
– Ну что, двинули, что ль, братишка по разуму?
Похоже, Иван не терял чувства юмора и в самых пиковых обстоятельствах. Друзья на цыпочках прокрались к двери. Солдат приоткрыл ее и выглянул наружу.
– Ну, что там,– шепнул Конфеткин.
– Т-сс…
В небе висел серебристый диск луны, струя на землю призрачные лучи. В ее сонном свете двор выглядел пустынным. Не утерпев, рыцарь выглянул из-за плеча Ивана.
– Ну? Что мы тут топчимся?
– Погодь. Давай выждем чуток.
– А смысл?
– Ты знаешь, куда идти? Я – нет.
– Ну, и?
– Значит, нам следует дождаться, пока из дому выйдет кто-нибудь из Великанов и сесть ему на хвост.
Конфеткин понял его мысль.
– И он, и сам того не ведая, приведет нас к острову Морро?
Солдат кивнул.
Что ж, задумка недурна, подумал рыцарь. Стоит попытаться…
Они выжидали еще минут десять, прежде чем дверь одного из подъездов скрипнула, и из нее вышел Титан, в котором друзья, несмотря на слабый свет луны, узнали Дубовича. Он сошел со ступенек, вытянув перед собой руки, словно в каком-то сомнамбулическом сне.
Выйдя на дорожку, Дубович свернул налево от себя и медленными шагами побрел вдоль здания, мимо затаившихся в темноте воинов. Дойдя до конца дома, он скрылся за его углом. Друзья уже хотели, было, выйти из своего укрытия, как вдруг хлопнула дверь еще одного подъезда, и появился другой Великан. Он проследовал по двору в том же направлении, что и Дубович. Шаги у него были странные, неуверенные. Окна домов по-прежнему оставались темными – нигде не блеснуло ни единого огонька. Когда и этот исполин скрылся из виду, Иван тихонько сказал:
– Айда!
Стараясь держаться в тени, отбрасываемой деревьями и стенами домов, друзья прокрались на улицу. Ритмичные звуки барабанов не умолкали, и труба трубила так, что от ее звуков стыла в жилах кровь. На ее зов из окрестных домов стекались Титаны и сбивались в небольшие отряды по 10-15 человек. Они уходили в западном направлении, облитые мертвенным светом ночного светила. Их тела ритмично покачивались из стороны в сторону в такт барабанным ударам, и от этого потомки богов казалось некими механическими существами.
Вскоре друзья убедились, что Великаны находятся в глубоком трансе и не замечают ничего вокруг себя. Тогда воины света вышли из тени домов и присоединились к одной из колонн. Чтобы поспеть за титанами, им поневоле пришлось ускорить шаги.
Исполины двигались по улицам, между высокими домами, тонущими вершинами в ночных небесах, точно по дну мрачного лабиринта. Тяжелые шаги их размеренно ухали в унисон ударам колотушек, грузно впечатывая свои шлепки в серый монолит мостовых. Они неуклонно двигались к поставленной перед ними цели. Кем поставленной? Какой цели? Этого они не знали. Они не отдавали себе отчета в том, что ожидает их впереди – просто шагали во тьму, слепо починяясь чужой неведомой воле.
Не так ли двигались по этим мостовым и многие поколения Великанов до них – и сто, и двести, и тысячи лет тому назад? И никому, никому из них не удалось избежать этой участи! Никто не сумел вырваться из бесконечного круга рождений и путешествий на неведомый остров Морро.
Позже, когда комиссар Конфеткин станет воскрешать в своей памяти события этой удивительной ночи на далекой планете Тэц, перед его мысленным взором всплывет и этот желтый обод луны, струящий золотистый свет над темными громадами домов, и эти монотонно шлепающие перед ним ноги великанов в грубых ботинках. Он вспомнит и себя – бегущего вслед за ними трусцой – маленького, как котенок, человечка. Ему припомнится, как они с Иваном проходили по мосту через широкую реку, и как она сияла золотистой чешуей в лучах дисковидной луны. И в его ушах будут стоять жуткие, пронзительные завывания неведомой трубы, сопровождаемые глухими ударами барабанов. А потом они пройдут по ровным, словно расчерченным под линейку, улицам и проспектам подземного города, и великанов будет становиться все больше и больше. И никто из них не увидит ни Конфеткина, ни его нового друга, как будто на них будут накинуты шапки-невидимки. А с первыми лучами бледного, косматого солнца они выйдут за околицу и пойдут по отполированной тысячами ног дороге из тесаного камня. С правой руки от них протянется канал. Немного погодя они увидят на нём и работающих великанов. Они будут издали следить за передвижениями колон. Некоторые из них, повинуясь неодолимому зову трубы, отбросят свои лопаты и тачки, и странными, неуклюжими шагами, как бы против своей воли, потянутся к идущим по дороге. Вновь прибывшие станут вливаться в ряды Титанов, а их товарищи-строители будут глядеть им вслед с окаменевшими лицами, не предпринимая никаких попыток остановить. Позже Конфеткин спросит у Ивана о причине их столь странного поведения, и Иван ответит ему, что труба призывает на остров Морро далеко не каждого, но лишь тех, кому приспел срок.
А потом солнце начнет тускнеть, и на него набежит темное облако, и колоны Титанов будут двигаться в густом полумраке, как во время затмения. И Конфеткин уже утратит чувство реальности происходящего, когда, наконец, они достигнут берега Лилового Моря. Там, у пирса, будет пришвартована огромных размеров самоходная баржа, и возле ее трапа друзья увидят черных Демонов Ночи в кумачовых шароварах. Глаза этих великанов будут гореть мутным желтым светом, а тела обнажены по пояс. Один из них будет трубить в трубу, касаясь ею темных облаков, а другой размеренно бить колотушками в громадные барабаны. И Титаны будут подниматься на палубу баржи, под звуки этой трубы и этих барабанов, и покорно спускаться в ее глубокие темные трюмы. И Конфеткин с Иваном тоже взойдут на баржу в хвосте одной из колонн, и скроются в ее огромном чреве. И когда баржа поглотит всех Титанов, люки над трюмами задраят невидимые духи.
* * *
– А потом будет лето,– сказал дебелый Великан, устремив взор в одну точку. – А за летом наступит осень. А потом придет зима. А после зимы настанет весна, и зацветут цветочки. А после весны будет лето. А за летом…
Он восседал на скамье, неподалеку от комингса, на котором примостились светлые воины, и на его пухлых губах блуждала безмятежная улыбка.
– Дураки! – сдавив голову руками, словно обручем, горячо восклицал другой титан с тонким, нервическим лицом сангвиника. – Ай, какие же мы все-таки дураки! И зачем, зачем нам понадобилось рыть этот чертов канал? На кой ляд он нам вообще сдался? Башню, башню надо было строить! И выгнать ее аж до самой луны, чтобы схватить за бороду того типа, что сидит на ней в своем звездном колпаке. А канал – что? Канал – тьфу! – чепуха. Его засыпать надо.
Баржу вздымало на высоких волнах и швыряло в пучину с небывалой яростью. При этом ее борта скрежетали под ударами волн с такой угрожающей силой, что Конфеткину казалось – сейчас обшивка не выдержит, треснет, и вода хлынет в трюм.
– А зимой выпадет снег,– мечтательно рассказывал дебелый Великан, не обращая ни малейшего внимания на качку,– и тогда Петя сядет на саночки, и будет кататься с горки. И мама купит Пете конфетку. Потому что Петя – хороший мальчик. Петя слушает маму. А за зимой придет весна…
– Все! Все не так! – взволнованно провозгласил сангвиник. – Необходимо срочно посносить все памятники, сжечь все библиотеки – все, все разрушить до основания, и затем начать строить заново, с нуля! И, первым долгом, настроить как можно больше башен и ветряных мельниц. А тех мерзавцев, что будут слишком много вякать – передавить как клопов!
Вокруг был разлит красноватый свет – словно от кварцевой лампы в какой-то фотолаборатории. Титаны восседали на скамьях, подобно изваяниям. Густые тени скрадывали очертания тех, что находились поодаль от наших друзей, и от этого силуэты исполинов напоминали огромные расплывшиеся кляксы. Многие из них разговаривали, и поэтому в трюме стоял невнятный гул, но Титаны не слышали друг друга. Они озвучивали свои собственные мысли, мелькавшие в их головах, подобно переменчивым клочкам облаков.
Один из пассажиров этого мрачного судна сунул руку в боковой карман куртки, вынул портмоне, раскрыл его и с таинственным видом принялся пересчитывать бумажные деньги. При этом он старался держать купюры таким образом, чтобы никто не застукал его за этим занятием.
– Бред какой-то! – вздохнул Конфеткин. – Ты что-нибудь во всем этом понимаешь?
– А что ж тут понимать? – сказал Иван.
– Так, может быть, просветишь?
– Все просто,– Иван окинул грустным взором толпы сумасшедших пассажиров. – Когда верховный бог Зет заточил всю эту братию в подземелье, он лишил их своей божественной мудрости. И теперь они живут своим собственным разумением.
– А потом я делаю так,– выделялся из общего гама скрипучий голос косматой бабы. – Ставлю семечки под картонный колпак и читаю над ним молитвы, а мой муж стучит по столу ложками, чтоб они скорее просыпались. И высаживаю их на грядке, когда луна войдет в третью фазу…
Пересчитав деньги, таинственный пассажир сложил их в портмоне и сунул в карман. Он поерзал на скамье, укореняя на ней свой огромный зад.
– А потом настанет лето, – мечтательно рассказывал Великан Петя. – А за летом будет осень. А потом придет зима…
– Потому что должно быть верховенство закона! – разгорячено брякнули в другом углу. – А иначе – всем нам хана! А то ведь что ж это такое получается? Одним, значит, позволено все, а другим – кукиш с маслом?
– Вот приедем на дачу,– покачивая головой, мечтала косматая великанша, – и я рассажу их квадратно-гнездовым способом…
Сангвиник язвительно ухмыльнулся:
– Все негодяи! Всех, всех долой! Нужны новые лица, свежие идеи!
– Вот потому и шарахаемся из стороны в сторону, словно пьяные матросы,– монотонно забубнили на другом краю. – Сегодня одно делаем, а завтра – сморозим что-нибудь такое, что потом и сами диву даемся: и как такая дурь могла влететь кому-то в башку?
– …А летом вырастут розочки! – воскликнул великан Петя с блаженной улыбочкой идиота. – И мама поведет Петю в парк. И Петя будет кататься на качелях в новенькой матроске…
Казалось, все это происходило в неком фантасмагорическом сне. Откуда-то возникло ощущение, что в трюме этой баржи собраны не отдельные исполины, но едет какой-то один единственный огромный Исполин. А все остальные – как бы его проекции, его многообразные аспекты. И Конфеткин, совершенно непостижимым образом, слышит, как бьется сердце этого огромного исполина, он чувствует его дыхание и видит, как в его бедовой головушке бродят хаотичные обрывки мыслей. И он, Конфеткин, теперь уже и сам неотделим от этого громадного исполина! И, в то же самое время, он – это нечто иное, отдельное… Он…
– Деньги не пахнут,– ворвался в его сознание резкий, убежденный в своей правоте, голос. – Деньги делают все. А без денег ты – фуфло.
Мысль улетела. Теперь ее уже не поймать… Кто-то, неуверенный в самом себе, слабо возразил:
– Но, позвольте-с! Должны же быть и какие-то принципы?
– Какие принципы? Га-га-га!
Смех наглый, самодовольный...
– А для чего они каналы роют? – спросил светлый рыцарь, плавая в своем сознании уже как бы за гранью реальности.
– А чтоб при деле быть,– пояснил Иван из глубины этой тягучей, обволакивающей грезы.
– То есть, как это?
– А так. Силища-то в них заключена, знаешь какая? Ой-ей! А куда ее девать? Вот их главный бог, Зет, и рассудил – пускай лучше лопатами машут, чем друг друга за чубы таскать…
Конфеткину подумалось, что он сходит с ума, и тут баржа застыла, и все отступило куда-то на задний план, стало рушиться, мелькать и ломаться, словно в каком-то калейдоскопе. В красном мареве зазмеились зеленоватые лучи, и прямо из воздуха перед ним соткалась злобная старуха в черном капюшоне. Она закричала, наставив на него пальцы рожками:
– Ты зачем едешь на остров Морро, гадкий мальчишка? Да еще тянешь с собой и Ивана? Тьфу, Тьфу, тьфу! Чтобы вам сгинуть там, на веки вечные! Чтобы вам превратиться в каменных истуканов…
Он узнал ее.
Это она приходила душить Олиного отца, и он вытолкал ее взашей. И вот теперь она явилась снова. Светлый рыцарь повелительно взмахнул рукой и властно произнес:
– Сгинь, чародейка, пока я опять не надавал тебе тумаков!
Старуха стала уменьшаться в размерах, рассыпаться на части и опадать, подобно хлопьям черной пены. Баржу качнуло, и все вокруг снова наполнилось гулом путаных фраз. Судно двинулось по спирали – казалось, его стало засасывать в какую-то гигантскую воронку на дно лилового океана. Конфеткин смежил веки: его несло куда-то вбок и вниз, но сопротивляться тяжелым объятиям сна уже не было сил.
Продолжение
