Кто о чём, а я опять о книгах. Вернее о
той, которая всё время забывает сдать
их в библиотеку! — Катерина! Ходь сюда!
Что за Джомолунгма на стуле образовалась?
(Это я своей племяннице.)Нескладная
девчушка с пригоршней веснушек на
смешливом личике, облачённая в белый
венгерский фартук с вышитым рецептом
знаменитого гуляша и здоровенным ножом,
выглянула из кухни.
— Дядь Саш, ты чего бушуешь?
Не видишь, я занята. И даже очень. Готовлю
нам с тобой кулинарный шедевр.
— Подумаешь, гуляш, — буркнул
я, сменяя гнев на милость. — Ты когда
всё это в Пушкинку оттарабанишь? Читатели,
небось, извелись вконец, этих книг
ожидая.
— Ой, насмешил. Пусто там.
Никогошеньки нет. Только такие, как я и
захаживают. И то, потому, что наша училка
Грымза заставляет. Вот мой парень Вовка
придёт, мы с ним и отнесём. Не тащить же
мне одной этакие тяжести. Там внутри
библиотеки так красиво. Наверное раньше,
до революции был чей-то барский особняк.
Балы закатывали. Кареты подъезжали.
Барышни в роскошных платьях, с веерами. -
Катерина мечтательно закрыла глаза.
— Должен тебя огорчить.
Никаких балов в здании нынешней Пушкинской
библиотеки не проводилось. Хотя история
его строительства имеет очень даже
романтическое начало. И появился сей
архитектурный шедевр, украшение главной
улицы нашего города благодаря прихоти
красивой девушки.
Катерина исчезла на кухне.
Но спустя минуту уже сидела рядом.
Заглянула мне в глаза. — Гуляш я на
медленный огонь поставила. Он, когда
хорошенько потомится, ещё вкуснее
станет. А меня, пожалуйста не томи.
Рассказывай. Ведь знаешь прекрасно, как
я люблю эти истории про лямур, toujour и всё
такое. — Девушка прижалась ко мне и
затихла.
— Понимаешь, племяшка, это
совсем не радостная история, а очень
даже печальная. Я ни одной фотографии
главных её участников отыскать, увы, не
смог.
— И чё, в интернете ничегошеньки?
Я пожал плечами и продолжил:
— Жил в нашем Екатеринодаре,
в начале двадцатого века очень удачливый
купец первой гильдии, Борис Власович
Черачев. Держал два больших магазина,
торговал мануфактурой оптом и врозь.
Годовой оборот его предприятий составлял
по тем временам более чем внушительную
сумму - четыреста тысяч полновесных
российских рублей.
Слыл Борис Власович одним из
виднейших меценатов города. Являлся
членом общества по борьбе с нищенством.
Выделял немалые средства на содержание
театра и его труппы. С началом Первой
мировой войны перечислял деньги на
нужды армии. Но и о делах плотских не
забывал. Как говорится, седина в бороду: в общем, взял да и влюбился в одну
красавицу, родом с кавказских гор.
Множество семей оттуда перебрались в
Екатеринодар, спасаясь от турок.
— Слушай, — обратился он к
девушке. — Как видишь, я человек немолодой,
занятой. Весь в делах и заботах. В Париж
намедни собираюсь. В общем так, выходи
за меня замуж! И подарок свадебный для
себя сама выбери. — Черачев протянул
ей толстенный каталог изделий лучших
французских ювелирных домов.
— И что выбрала? Ожерелье или
колье? — бесцеремонно перебила Екатерина.
— А почему ты не спрашиваешь,
согласилась ли она принять руку и сердце?
— Ну, дадь Саш. Зачем
говорить об очевидном. Ладно, давай
дальше, не томи. А фотки свадебного
подарка сохранились?
— Фото подарка, конечно, есть.
И во всех ракурсах. Да ты его видела и
не раз.
Катерина округлила глаза,
но промолчала, опасаясь в очередной
раз меня перебивать.
— Построй лучше на эти деньги
училище для деток!
Меценат кивнул в знак
согласия и не мешкая выделил
семьдесят тысяч рублей на возведение
нового здания. Роскошный двухэтажный
особняк возвели за два года и освятили
по всем правилам христианской церкви
13 ноября 1916 года.
В знак признательности
и благодарности армянское общество
присвоило училищу имя Бориса Власовича
Черачева. Сделали о том надпись
на фронтоне. Обучались здесь в основном
дети армянской национальности.
Но в актовом зале устраивались
народные чтения, показывали любительские
спектакли. В общем в Екатеринодаре
появился ещё один культурный центр.
Случалось, что в нём проводили
заседания и члены городской думы.
***
Меж тем, в воздухе уже вовсю
пахло революцией. Бастовали заводы
и фабрики. Жизнь становилась тревожной.
— Мне придётся сокращать
приказчиков. Торговля падает, — Черачев
расхаживал по кабинету, теребя себя за
подбородок. — Оставлю только сто
рублёвых. Проверенных.
— Каких? — переспросила
супруга.
— Понимаешь, дорогая. У меня
есть такой принцип. Когда мне требовался
новый приказчик в магазин, я устраивал
ему экзамен на честность. Утром до
открытия торговли клал на пол сто
рублёвую ассигнацию. Если испытуемый
мне её возвращал, со словами. «Вчерась
посетитель обронил», то я давал ему ещё
столько же и оставлял работать. А ежели
нет, то увольнял безо всякой жалости.
— Дорогой, ты бы с извозчиками
как-то поменьше общался. Ведь разорят,
окаянные. Где это видано! У кого сдохнет
лошадь, к тебе бежит: «Борис
Власович, дорогой, поспособствуй, Христа
ради…». И ты ведь никому не отказываешь.
А сейчас, сам же видишь, что в городе
творится.
— Бери деток и уезжай.
Я останусь. Не могу я иначе. Без
извозчиков и приказчиков. Без моей
труппы, без театра. Таково моё слово.
— Но Борис Власович! Дорогой!
— попыталась возразить супруга, но
хозяин кабинета сказал, как отрезал:
— «Почему я должен уезжать?
Я кому-то сделал что-то плохое? И мне
некого и нечего бояться!».
***
Новая власть, раскулачив
мецената подчистую, арестовывала его
два раза. И оба раза его спасали от тюрьмы
или расстрела извозчики. Дружно
приезжали к месту заключения, перекрывали своими бричками всю улицу
и кричали: «Освободите нашего Бориса
Власовича! Он ни в чём не провинился
перед новой властью!
— Дядь Саш, неужели
большевики не нашли такому человеку
хоть какую работу?
— Увы, нет. Бывший купец
первой гильдии жил в нищете. Регулярно
ходил просить милостыню на ступеньки
драмтеатра, труппу которого когда-то
содержал. Клал на пол фуражку и просил
подаяние. Ему кидали мелочь. В основном
— его бывшие служащие, ну и извозчики,
конечно. Они и похоронили старого
человека в 1922 году. Проводив скорбной
колонной в последний путь. — Я протянул
Екатерине красивую цветную открытку
на которой запечатлено помпезное здание
бывшего училища, а ныне центральная
городская библиотека имени А. С. Пушкина.
Но Катюша на неё даже не
взглянула, она уже щебетала по телефону.
— Вовка, в общем ты обязан! Короче,
переверни весь интернет, но разыщи мне
фотографию екатеринодарского купца
первой гильдии Бориса Власовича Черачева.
Отыщешь — с меня, так и быть, поцелуй. И
ещё пулей ко мне. Надо срочно книги в
библиотеку отнести. В какую, в какую? Да
в ту самую, имени Черачева, тьфу ты, имени
Пушкина, конечно.