Миллион лет до нашей эры
По вечерам они любили рассаживаться
вокруг большого камня с плоским верхом,
который предки нарекли непонятным
словом — трибуна.
Сегодня беседа, как и вчера и позавчера,
началась с обсуждения традиционного
вопроса: — почему племя зовётся странным
словом Писатели. Кто такие писатели, не
знал никто. Вождь по имени Графоман
утверждал, что это слово священно и в
будущем, через миллион лун и солнц оно,
не всем конечно, но кое-кому будет
приносить доход. Что такое доход до
конца объяснить не мог, но утверждал: —
это, когда вкусно и сытно.
Затем первобытные люди переключались
на «перемывание косточек» особям из
соседнего племени, тем, которые при
встрече вместо обычного «Здрасьте»,
били себя в грудь и выкрикивали странное
слово Критик.
Больших сражений между племенами, слава
богу, не случалось. И не из-за того, что
численность Писателей превышала
количество соседей многократно, а из-за
разных вкусовых пристрастий.
Критики с малых лет были заядлыми
антивегетарианцами. А всё потому, что
их вождь, Великий Редактор, обладал
таинственным знанием. Был сведущ в
запредельной области первобытного
человеческого познания и отличал по
вкусу продукты аэробного брожения от
анаэробного. А посему, время от времени,
запирался в персональной пещере, готовил
зелье, именуемое трудно произносимым
словосочетанием «Уксус винный».
Соплеменники поливали им случайно
забредшего на их территорию одинокого
писаку и жарили несчастного на медленном
огне, выкрикивая при этом странное
заклинание: «Каннибалы не мы. Мы не
каннибалы, а просто первобытные мясоеды».
Графоман рецепта уксуса не знал и,
топая босыми ногами, утверждал, что
употреблять в пищу надо исключительно
коренья, лежащими под ногами, а по
праздникам исключительно полезно
понюхать траву.
Соплеменники внимали вождю, но с завистью
посматривали в сторону лежбища Критиков.
Оттуда нахальный
ветер приносил ароматный запах, жарящегося
деликатеса.
***
В тот злополучный день вождь-веган, в
очередной раз внушал подчинённым, что
грызть мясо это грех. Что такое грех не
объяснял, велел верить на слово. Ибо
его, то бишь живую плоть, надо добывать,
следовательно, охотиться — трудиться.
А коренья растут сами по себе, да и трава
зелёная тоже. Хочешь голыми руками
выковыривай, а хочешь соседа по пещере
заставь, предварительно обыграв
несчастного в буриме2.
И вдруг произошло неслыханное. На
трибуну, пыхтя и фыркая, взобрался
толстый писатель по имени Самоед.
Ладно бы вскарабкался, это полбеды. Он,
нахально перебив вождя, завопил во всё
горло:
— Доколе? Я к вам обращаюсь! Доколе мы
будем вдыхать этот бесподобный запах,
прилетающий сюда из соседнего селения?
Чем пахнут наши коренья и трава?
— Корнями и травой! — гаркнули снизу.
— А чем пахнет их еда? Кто знает?
— Ммясом, — промямлили писатели.
— Кто его хочет, поднимите руки! — при
этих словах оратор первым вскинул вверх
сразу две. И увидев под собой колышущийся
лес грязных ладоней продолжил:
— Так чего же мы ждём? Нас ведь тьма
тьмущая! Пойдём и отымем! И сожрём на
месте.
— Изымем! Сожрём! — вторили снизу.
— И женщин их, белокурых, тоже того,
отымем, — пискнул худющий писатель,
стоящий поодаль, — они такие ап, ап,
аппетитненькие.
— Вперёд! За мной на ненавистных Критиков!
Айда! — орал Самоед, слезая с камня.
— За ним, бегом марш, — в разнобой кричала
толпа, топчась на месте.
Пробежав полпути одинокий писатель
оглянулся и крикнул:
— Ну что же вы, давай, догоняй!
— Сейчас, конечно, а как же, мы только
вот, — отвечали соплеменники, по удобнее
рассаживаясь вокруг трибуны.
***
Племя Критиков было ошарашено. Ещё бы!
Вкусненькая, толстенькая еда сама
спешила к ним, не жалея ног.
Добычу нежно гладили, привязывая к
вертелу и обильно поливая итогом
анаэробного брожения, то бишь уксусом.
— Ты, мил человек, не боись. Мы тебя
быстро съедим, без мучений, — как мог,
успокаивал добычу Великий Редактор.
—Посиди тут, на солнышке до заката,
чтобы кожа как следует элексирчиком
секретным пропиталась. А тем временем
наши женщины сольки со стен пещерки
наскребут.
И тут вождь критиков произнёс фразу,
которую Самоед в жизни ещё ни разу не
слышал: — Ибо шашлык без соли:
— деньги на ветер. Ты потомись, а мы наш
ритуальный, критический танец исполнять
будем: и гостю незваному приятно, и нам
для поднятия аппетита полезно.
Вечером того же дня
Крутясь на вертеле Самоед орал, что есть
мочи, в сторону стойбища своего племени:
— Эх, вы! А ещё Писатели! Я хотя бы
попробовал! Попытался!
Стоящие рядом светловолосые критикессы
обмахивали жертву большими листьями и
кидали томные взгляды в сторону племени
Писак. О чём они думали, то нам, мужчинам,
неведомо. Ибо дамочки были первобытными,
и сами ещё не знали, чего конкретно
хотят. Не то, что нынешние особи женского
пола. Мужчины, творцы, вы со мной согласны?
1 Сбраживание представляет собой
последовательность процессов, посредством
которых микроорганизмы разрушают
биоразлагаемый материал в присутствии
кислорода
2 Буриме (фр. bouts-rimés «рифмованные концы»)
— литературная игра, заключающаяся в
сочинении стихов, чаще шуточных, на
заданные рифмы