Луна
Дама с собачкой
Новейшая вариация классического сюжета
Их двое. Прижавшись так тесно,
Как будто грибочки-опёнки,
Наброшенной наземь клеенке.
Сидят они бессловесно.
Приходят они ежедневно —
За нищенской жалкой подачкой.
Они — это дама с собачкой,
Что ждут подаянья смиренно.
Пусть обувь давно износилась
И смотрится жалко панама,
Пусть так — а все-таки дама,
И в мягком лице незлобивость.
А Рыжик — нет в мире вернее! —
Мостится то справа, то слева —
Она для него королева,
Всех краше и всех добрее,
Как улица ни сердита,
Им чаще копейки бросают —
Ведь дружбу у нас уважают,
И жалость не вовсе забыта.
Пусть в прошлом вся жизнь осталась
Пусть дома ни мыла, ни пищи,
Достоинство есть и у нищих,
А это, поверьте, не малость.
День давит погодой хлипкой,
От сырости сводит ноги,
Но все мы не так убоги
С ее деликатной улыбкой.
И, может, поймет прохожий,
Хоть спешкой полузадушен, —
Не только он тем двум нужен,
Они нужны ему тоже...
Прощаясь с обжитым местом,
Под вечер, в раннем закате,
Она вдруг поправит платье
Не нищенским — давним жестом.
И дома из бедной снеди
Отделит кусок повкуснее,
И Рыжик откушает с нею,
А после заглянут соседи.
Ночь всех нас во сне сравняет,
И чтоб не пугало утро,
Она привычно и мудро
Зачитанный том раскрывает.
В нем всё, ну, всё, как когда-то —
Вот «Дама с собачкой»... Чехов...
И слезы совсем не помеха,
Ведь надо же жить... Ведь надо?
30 июня 2001
Голос из безвременья
Я всем. должна, а мне никто не должен,
Вся жизнь — как подсудимого скамья.
И мир вокруг постыден, а не сложен,
И без числа ворья, как воронья.
Там, за окном, разор и поношенье,
Тут — телевизор со своей тщетой...
Вот так, «без божества, без вдохновенья»,
Кручусь меж пошлостью и нищетой.
И что за участь жалкая досталась —
Досматривать не сбывшиеся сны.
Полродины у нас пока осталось,
Но веры нет и, в общем, нет страны.
Безверье точит хуже, чем сомненья,
Порывы сердца на корню губя.
Зависнув на крючке у безвременья,
Не веришь даже в самого себя.
Судьба, пожалуй, есть, да вся в изломах,
Коль всем народом сбились мы с пути,
И в этой жизни только тот не промах,
В ком совести и следа не найти.
Бреду сквозь хаос как-то отупело,
Не гневаясь уже и не кляня,
И всё в душе так стерто, так несмело —
Да есть ли я иль вовсе нет меня?
Нет ничего — весна, а день осенний,
Да что погода, коль потерь не счесть...
Но, боже мой, есть Пушкин, есть Есенин,
Я верю им и, значит, тоже — есть!
апрель 1997
На повороте
Дождь слабо шелестит,
Как старые страницы,
Он тишину хранит,
Смежает сон ресницы.
Я вышла из игры,
Где огрубели нравы,
Дождусь иной поры,
Где всё не для забавы.
Где разум не запрут
В чулан самообмана,
А честь — не атрибут
Старинного романа.
Где искренний порыв
Насмешкою не ранят...
Дождусь своей поры,
Она вот-вот настанет.
Пока же поживу,
Как дождь, цветы и птицы,
Я всё же на плаву
И что-нибудь — случится.
5 мая 2002
Мое поднебесье
Когда зафальшивит струна
И больше не радуют песни,
Меня привечает страна —
Обжитое мной поднебесье.
Там, все начинаю с нуля,
Там день мой светлей и чудесней.
Но небо ведь есть... и земля... —
Зачем же еще поднебесье?
Открою вам тайну — зачем.
(Коль сможете — сами проверьте):
Там спрятано в тонком луче
Согласье меж небом и твердью.
Там ум не блуждает во мгле,
А грезы любые — не небыль.
Там чище, чем здесь, на земле.
И все же теплее, чем в небе.
В семье кучевых облаков
Я нежусь без цели и срока.
Подняться туда так легко,
А падать не слишком высоко.
Там строчек изящных парад,
Там рифм волшебство несомненно.
Там чей-то единственный взгляд
Ко мне обращен неизменно.
Там всё на полтона нежней,
Там всё хоть чуть-чуть интересней,
Там я и слабей, и сильней —
В уютном моем поднебесье.
Уж так у меня повелось —
И розы, и хлеб по потребе.
Ну что ж, я земная насквозь,
А все-таки чуточку в небе.
ноябрь 1997
Неизвестная
В душной улице торговой
Сквернословит пестрый сброд.
Вдоль ларьков — не за обновой —
Тихо женщина идет.
Ругань воздух тут колышет —
Груб базарный этикет.
Ничего она не слышит,
Ей до прочих дела нет.
Ничего ей здесь не надо —
У нее порядок свой.
Всюду зной — а в ней прохлада
Всюду злость, а в ней покой.
Будто враз прорвав плотину,
Хлынет сорная волна —
Только худенькую спину
Молча выпрямит она.
Никого не презирая,
Даже в мыслях — не виня,
Так идет она, другая,
Посреди чумного дня.
Что таит ресниц дрожанье?
Или рядом, с ней — светлей?
Но мужское обожанье
Словно облако над ней.
Вслед смотрю — и воскресает
Отзвук собственных надежд —
Будто прелесть излучает
Сам покрой ее одежд.
Кто она? И как сумела
И в аду не огрубеть?
Ах, гадать — пустое дело,
Просто хочется смотреть…
21 июля 1999
В зеленом храме тишины
Пахнет нагретой травой —
Ласковый запах детства.
Речка и небо со мной —
Мне по душе соседство.
Тихо, безлюдно, покой...
Всё, что течет — все мимо...
Но остается со мной
То, что неискупимо.
Память о давней вине
Вновь оживет понемногу —
Видимо, в тишине
Все мы поближе к богу.
19 мая 2002
Когда ты вдруг остановил машину...
Гостям — отбой... Я дома... И одна...
Три розы в вазе, за окном луна...
Как дорог этот час уединенья,
Пока во мне еще живет мгновенье,
Когда, остановив машину, ты
Мне на колени положил цветы —
Так неожиданно, без слов, почти cypoво…
Но вдруг дыханье сбилось, и ни слова
Я тоже отчего-то не нашла.
Да, впрочем, и к чему они, слова...
Но что случилось? Невидаль какая...
Цветы не так уж редко принимая,
Я соблюдаю нужный этикет
И расхождений с правилами нет.
Но там, когда машина вновь рванулось,
Моя душа как будто бы очнулась,
Непустоту минуты ощутив,
И зазвучал он, ласковый мотив,
Который мне не вспомнить, не забыть,
Но без него я не умею жить...
Ну вот — подъезд. Теперь скорей домой...
Захлопнуть дверь... И дать гостям отбой,
Чтоб миг не расплескать на разговоры,
На комплименты и пустые споры...
Укрою шалью зябкие колени,
Неправда, что сейчас ты в отдаленье.
Три розы в вазе, за окном луна,
И как красноречива тишина...
8 марта 2002
Хоть немножечко...
И зачем ей меня обманывать?
Ах, цыганское солнце — Луна!
В ворожбу завлекать, заманивать,
Уверять, что ночь не темна.
Что рассвет не разбудит грубости
Что незлою проснется злость,
Что за ум вдруг возьмется глупое,
И что это почти сбылось...
А за то, что всему я верю
(Легковерною родилась!),
Мне Луна приоткроет двери
В свой тайник, где таится власть
Власть над силой святых желаний,
Им сбываться дано подчас.
Вся в лукавых сетях обещаний,
Я гляжу в ее желтый глаз. —
Ну, проси, чего сердце хочет... –
Надо мной смеется Луна.
И богатство мне в дар пророчит,
И что буду во всем вольна.
Только я пропускаю случай
И не знаю, чего просить.
О богатстве мне думать скучно,
Без него я умею жить.
Мир наш грешен... И это знаю...
Так ведь выбор всегда за мной...
И любовь мне нужна простая,
Без увёртливых игр с судьбой.
Ах Луна, цыганское счастье,
Лишь в одном бы ты помогла —
От коварнейшего несчастья
Друга доброго сберегла!
И без жадного пустословья,
Ни о чем своем не скорбя,
У Луны я прогну здоровья,
Хоть немножечко... для тебя.
12 августа 2000
Они, как мы...
Я не знала, что цветы седеют —
Мне о том поведал василек:
Он в расцвете празднично синеет,
Цвет небесный ярок и глубок,
Но недельный срок ему отпущен —
Будто истончились лепестки,
Солнце глянет, припекая пуще, —
И они белесы и легки.
Седенькая слабая головка,
Ты мне по-особому мила —
Как о чем-то близком недомолвка,
Как совет, где не нужны слова...
23 июня 2002
Совсем неважно?
Смеркает. И всё холоднее...
Бегу, в рукавичку дыша...
Но всё же намного страшнее,
Когда коченеет душа.
Студено. Колючей порошей
Сечет беспощадно лицо.
И вовсе нет дела прохожим,
Что с пальца упало кольцо.
Сосулька торчит, как рапира,
День вымерз насквозь и застыл.
Но разве неважно для мира,
Что кто-то кого-то любил?
29 ноября 2001
Вот диво-то?
Мороз и тишина,
Но вовсе не студено.
Огромная луна —
Ну, просто в три объема!
Я даже не пойму:
Я что же — жизнь проспала?
Такую вот луну
Впервые увидала!
январь 2000
Ты не грусти...
В чем красота любимого лица?
Меняются черты и выраженье,
Но то же в нем, как прежде, притяженъе
И нет очарованию конца.
Не мне судить... Но пусть ответит сад
С его непреходящей красотою:
Когда он краше — летом иль зимою,
В вишневом цвете или в снегопад?
Прекрасен каждый миг — о чем гадать?
Ты не грусти, что всё проходит мимо:
Пусть мимолетное не удержать —
Очарованья суть неистребима.
6 апреля 2002
Искушение
Лиственный дым от костров — значит, весна,
В лужице мокнет грош — как на живца блесна.
Ах, попадусь, поймаюсь я на блесну,
В тысячный раз поверю давнему сну.
Он колдовски сбывался, память чуть потревожь —
Все подтвердит сейчас же с солнечным камнем брошь.
Сломана в ней застежка, хоть делалась на заказ,
Обшелушилась оправа, но не померк топаз.
Помнит, грустя в шкатулке, тот наш весенний сон
Самый наивный в мире, в виде сердечка кулон.
Что-то знает сережка, та, что теперь одна.
Где же ее сестричка? Тайну хранит луна.
Звуки и краски глуше, и истончился след,
Но на живую душу, к счастью, запрета нет.
Жизнь не по снам я знаю, ах, не по снам, а все ж
Я на блесну поймаюсь, пусть та приманка — грош.
май-июль 2000
Мудрецы
В куче листьев безмятежно
Разрезвились два котенка.
Солнце – трепетно и нежно,
Словно бабочка-поденка.
Неуверенно проглянет
И опять скорей за тучу…
Задождит – тепла не станет,
И котята ловят случай.
Поборовшись, отдыхают
В мягкой лиственной перинке,
Солнцу дружно подставляют
То животики, то спинки.
Посреди шального века,
На скрещениях мироздания,
Вы мудрее человека,
Два уютные создания.
Знаете, ни в чем не лживы,
Цену каждого мгновения –
Просто веселы и живы,
Вы достойны восхищения
29-30 октября 1999
«Все хорошо, все хорошо!»
Шутка
Цокот каблучков — ну как с ним расстаться?
Пусть вам – шестьдесят, каблучкам – шестнадцать!
Лучше потоп, все земные беды,
Чем навсегда – шлепанцы и кеды.
Ладно бы босой – травка под ногами,
Луг или газон не дружат с каблуками.
Но на асфальте или на паркете
Без каблучков – худо мне, поверьте.
Сколько веков правит эта мода –
Значит, не зря, есть в подковках что-то.
Дело не в том – воздушна ли походка:
Пара каблучков – для души находка.
Душу ведь держать – потрудней, чем спину,
Стройной можно стать – а вот быть любимой?
Цокот-перестук не бывает скучен –
Вывод мой не лжет, хоть и не научен.
Тонок каблучок – излишня экспертиза:
«Все очень хорошо, прекрасная маркиза!»
2 мая 1999
Вареники с малиной
Пусть беды, взяв разгон, надвинулись лавиной,
Затею я с утра вареники с малиной.
Да знаю я, что вздор, что это неуместно –
Уму наперекор колдую я над тестом.
А надо бы бежать, спешить и суетиться,
Судьбу свою спасать, на что-нибудь решиться.
Вот я и приняла мудрейшее решенье:
Вареники и к ним – такое же варенье.
Малина дорога и время в дефиците –
Заботы и дела, уж вы меня простите!
Не так уж невпопад роскошная затея:
Мне нужен лес и сад, без них душой слабею.
Прольется аромат – и не скудна квартира,
Не только в доме сад, тот запах – на полмира.
В нем счастье и уют, покой, как в детской сказке,
От вазочки – лучи рубиновой окраски.
Пусть в поварских делах не очень я искусна,
Вареники леплю, не потому что вкусно.
В занятии простом – веселая беспечность,
И думаешь о том, что тяжкий день – не вечность.
И если сладкий сок неосторожно брызнет,
Почувствую я вновь и вкус, и радость жизни.
16 сентября 1999
Зачем мне знать...
Душа угнетена – о чем писать?
В разброде мысли, несвободны чувства...
О, если б высшей волею искусства
Себя саму сумела я собрать!
Чтоб всё во мне звучало в прежний лад,
Чтоб, с ветром в унисон, отпели скрипки
Мои потери и мои ошибки,
Ведь рубище души – всё из заплат.
О чем бы написала я тогда
С воскресшим к жизни, обновленным сердцем
Под дождика классическое скерцо,
Каторым заговорена беда?
О, я бы рассказала, не таясь,
О самом главном, самом, необычном –
О предвечернем совещанье птичьем,
О том, что вышел мир со мной на связь.
А это значит – я теперь во всем:
И в дождике, где в каждой капле – нота,
В луне, что знает тайну приворота,
В цветке, с которым мы весь день вдвоем.
В девчонке с тощей кошкой на груди –
Как хорошо: они дружны друг другу!
Зачем бежать по замкнутому кругу,
Зачем мне знать: а что там впереди?..
Июль 1998
Дитя замученной души
Немое существо с глазами херувима
Глядело на меня всю ночь сквозь дымку снов,
И странною виной проснулась я томима,
И чудился ушам далекий звон оков.
Но кто же пленник тот, загадочный и милый?
Мне будто бы знаком тот врубелевский лик...
Смирился взгляд его с недолею постылой,
Но в кулачке зажат заветный сердолик.
Лишь снов дитя – без смерти и рожденья.
Кто ты и создан кем для участи такой?
То недописанное мной стихотворенье,
Захваченное в плен нещадной суетой,
31 августа — I сентября 2000
Какая ночь...
Я при луне поливаю цветы –
Есть ли чудесней занятие!
Мысли мои и легки, и просты –
Так же, как ситчик на платье.
Стебли прямей и слышней аромат,
В каждом, цветке загадка.
Пусть на два метра, а все-таки сад –
Клумба, газончик, грядка...
Всё это в лоджии – что за мирок!
Кресло-качалка – трон мой.
Здесь неуместен ни гнев, ни упрек,
Что ж, буду тихой и стройной.
Буду светло вспоминать, а о ком –
Даже себе не открою.
Саду мой нрав потаенный знаком,
Но любопытны левкои.
Всё поднимаясь, вступила луна
В фазу очарованья –
Ах, вот сейчас прелесть летнего сна,
Ласковость засыпанья...
5 июля 2001
Давнее начало
Поздняя луна
поздно поднимается –
Дымкою размытое
бледное пятно...
Сквозь верхушку тополя
тихо пробирается,
Выплыла из облака
прямо мне в окно.
Поздняя луна –
что-то в ней усталое,
Нет великолепия,
сумрачно глядит.
Вмиг обеспокоившись,
у окошка стала я —
Пусть со мной побудет,
пусть повременит.
Я опять как будто
в возрасте ребенка,
Ласковая девочка,
лунная душа,
В восемь лет я бегала
с ней наперегонки,
То неслась стрелою,
то шла не спеша.
И она покорно
шаг мой повторяла,
А остановлюсь я –
и она стоит!
Как же от всевластия
я торжествовала,
До сих пор восторг тот
душу веселит.
И за то, что в небе,
темном и печальном,
Кто-то меня видит,
вспоминая, ждет,
Я между деревьев
для луны специально
Танцевала сольный
сказочный экспромт.
Хмурились соседки:
«Странная какая...»
Сомневалась мама:
«Танцы под луной?»
А луна смеялась,
мудро понимая
Детскую потребность
в грёзе неземной...
Поздняя луна
за окном печалится,
Я из темной комнаты
на нее гляжу:
Пусть она узнает,
пусть не сомневается –
Против детской дружбы
я не погрешу.
У небесной гостьи
что-то не заладилось –
Мой черед для радости
наводить мосты.
Что-то распогодилось,
что-то вдруг разгладилось –
В лике ее сумрачном –
прежние черты!
7 августа 2002