Чайка
Он лежал на боку, уперев локоть в подушку, и все никак не мог сосредоточиться на чтении детектива. Да и как можно было читать, когда прямо перед твоим носом снует туда-сюда очаровательная женщина в белых просвечивающихся трусиках и в тонком ажурном бюстгальтере?
Словно желая окончательно вывести его из себя, она повернулась к нему спиной, склонилась над капроновой сумкой и принялась укладывать в нее покрывало.
Видит Бог, он крепился! Как мог, крепился! Однако все на свете должно иметь свои разумные границы!
Мягко, словно кот на охоте, он снялся с кровати, бесшумно скользнул к ней, просунул ей под мышки свои жаркие ладони, ухватил ее за груди и нежно привлек к себе. Он поцеловал ее в плечо. Она недовольно вздохнула:
– О-ссподи!
– Что – оссподи! – нахмурился он.
– Ничего,– сказала она, выпрямляясь и отталкивая его локтем. – Пусти!
– Не пущу! – он попробовал перейти на игривый лад. – Поймал! Поймал! Все, я тебя поймал! Теперь ты – моя синичка!
– Да пусти же! Ты что, рехнулся?
– А что тут такого военного? – произнес он с обидою в голосе. – Или мы с тобой не муж и жена?
– Ну, так и что? Ты посмотри в окно. Белый день на дворе.
– А какая разница?
– Здрасьте!
– Ну, пошли! – он потянул ее к постели. – Раз, два – и в дамках.
– Да ты что, Саша? – она выдернула руку. – В своем уме? Сейчас Оксанка придет. Что тогда?
– Не придет, – он улыбнулся, хитро прищуривая глаз. – Она катается на качелях.
– А если вернется?
– Ну, давай закроемся на ключ.
Она посмотрела на него, как на сумасшедшего.
– И какой же ты все-таки невыдержанный, а, Саша? Лучше бы помог мне сумку собрать.
На лазоревом небосклоне
появилась первая тучка раздора:
– А чем это, собственно
говоря, лучше? – спросил он с напряжением в голосе.
Жена укоризненно качнула головой:
– И почему ты всегда думаешь лишь только о себе?
– Неправда, – сказал он. – Сейчас я думаю о тебе.
– Нет, – сказала она. – Ты, прежде всего, думаешь о себе. Если бы ты думал обо мне – ты бы вел себя иначе.
– И как же, например?
Она снова склонилась над сумкой, игнорируя его вопрос.
– Сперва помог бы тебе уложить тряпки, а? – сказал он, не сводя с нее блестящих глаз. – Или простирнул бы тебе трусишки, верно? Ведь должен же я ЭТО чем-то заслужить, так – нет?!
Она выпрямилась – гибкая, стройная, как лань. Ее глаза горели.
– Тебе что, опять захотелось поссориться?
Она была красива, очень красива. И прекрасно понимала это. Он был целиком в ее власти.
– Ну, давай, давай! – подзадорила жена. – Что же ты замолчал?
Надув губу, она уселась на кровать с видом обиженной девочки и сложила ладони топориком между колен. Он подошел к ней и мягко опустил руку на ее плечо:
– Ну, ладно… – сказал он. – Давай, замнем для ясности…
– Нет, отчего же,– воскликнула она со звонкими дрожащими переливами в голосе. – Давай, давай! Продолжай!
– Ну, все, все. Успокойся.
– Нет, это же надо, а? – она вскочила, всплеснула руками, и закружила по номеру. – Раз в кои веки вырвались на отдых – и нате!
– Ну, ну… – примирительно промурлыкал он. – Ну, ну…
– И стоило ехать за тридевять земель лишь только затем, чтобы опять ссориться? По-моему, с таким же успехом мы могли бы проделывать это и дома!
– Ну, все! – он поднял руки вверх в знак капитуляции. – Все! Я осознал! Сдаюсь!
– И что ты осознал?
– Я осознал, какой я законченный негодяй.
– Вот видишь, Саша, видишь? – уколола она. – Снова ты начинаешь!
– А что я начинаю? Я просто констатирую факт: перед тобой стоит человек, исполненный самых гнусных пороков. Он отравляет тебе жизнь и не дает спокойно отдыхать. Я прав?
Она не возражала.
– Ну, вот… Молчание – знак согласия. А хочешь, я скажу тебе, какой мой самый страшный недостаток? Сказать?
– Нет.
– Почему?
– Не надо.
– А я скажу. Я все-таки тебе скажу. Мой самый страшный, самый главный недостаток состоит в том, что я – мужчина, а не тряпичная кукла. И что в моих жилах течет кровь, а не клюквенный сок. Понятно, во мне есть еще и много разных других недостатков. Но этот – главный.
– Нет,– возразила жена. – Главный – не этот.
– А какой?
– Главный – это тот, что ты слишком любишь себя. А на жену тебе начхать!
– Согласен! Целиком и полностью с тобой согласен! – он нервно улыбнулся. – Я – эгоист. Со мной жить невозможно! Даже не представляю, как ты, бедняжка, маялась со мной столько лет!
Он подошел к шкафчику, сердито распахнул дверцу и достал из кармана висевших там брюк сигареты и спички. Избегая смотреть на жену, угрюмо бросил в пустоту загадочную фразу:
– Ну, ничего... Скоро твоим мучениям придет конец.
Он направился в тесную клеть душевой.
– О, Боже! – зашелестел за его спиной страдальческий голос. – О, Боже мой!
Курение – еще один из его многочисленных недостатков! Она боролась с этой пагубной привычкой мужа много лет, но искоренить ее так и не смогла. Со многими другими его пороками ей удавалось справиться намного легче.
Когда она выходила за него замуж, он был веселым компанейским парнем. Любил шутить, бренчать на гитаре и петь своим медвежьим голосом всякие несуразные песенки. Носки разбрасывал по комнатам, где попало. А уж о том, чтоб перемыть посуду, или помочь ей постирать белье – и мысли не возникало! Случалось, вырвался на волюшку-волю, закатывался с дружками в какую-нибудь забегаловку и потом заявлялся домой подшофе.
Ну, да все это в далеком прошлом. Друзей его она быстро отвадила (выбирай, или я – или твои забулдыги!) Затем загрузила домашней работой (чем попусту наяривать на своей «балалайке», помог бы лучше жене!)
Не сразу, но постепенно, шаг за шагом, приучила его ходить по магазинам за покупками, мыть посуду, делать уборку в доме, стирать белье… Она упорно лепила его под себя, «одомашнивала», словно зверька. И, в конце концов, ей удалось вылепить из него образцово-показательного супруга. Хотя, понятно, до полного совершенства ему было еще далеко.
Да и возможно ли в принципе соответствовать женскому идеалу? Как не тянись, как ни пытайся – а всегда найдется кто-то, кто превзошел тебя.
Чей-то там муж – то ли Вася, то ли Петя – по слухам, чудесно готовил! (В то время как ОН, как ни билась она, так и не научился готовить борщ).
А еще чей-то муж сделал в доме такой ремонт, что все вокруг только ахнули, обалдели и попадали в обморок.
А еще кто-то… Словом, было куда расти, было к чему стремиться.
Сейчас ему 32 года. Он стоит в тесной клетушке душевой, облицованной белым кафелем, и курит. С беленого потолка свисает поржавевшая чаша распылителя. Пол выложен коричневой плиткой, с небольшой воронкой для стека воды.
Кроме жены, у него есть дочь Оксана, в которой он души не чает. Девочке еще только 11 лет, а ведет она себя как самая настоящая леди. Своими повадками Оксана напоминает мать – та же ленивая грациозность движений, то же обостренное чувство собственного достоинства. И даже те же командные нотки в голосе при разговоре с ним, своим отцом.
Ясно, как божий день, что выйдя замуж, она начнет верховодить в семье. Будет держать своего муженька в ежовых рукавицах. Он станет ходить у нее на цыпочках, по одной струнке – в этом нет ни малейших сомнений. Ну, а, пока, за неимением мужа, дочь отрабатывала свои навыки на нем.
Как мило округляла она свои большие, небесной синевы очи, как очаровательно выпячивала пухлые губки на нежном белоснежном личике, обрамленном густыми пшеничными волосами, делая ему замечание:
– Папа! Ты что, опять курил? Ведь ты же знаешь, что тебе курить вредно! Смотри, найду твои сигареты – и выброшу их на помойку!
При этом она топала ножкой, и это вызывало у него умиление. В другой раз она грозила ему тонким пальчиком с оранжевым маникюром:
– Папа! Ты что, снова лежишь на кровати в верхней одежде?! Вставай сейчас же, или я пойду и расскажу об этом маме!
И даже по праздникам, когда все веселились и позволяли себе выпить по рюмочке-другой, он находился под неусыпным двойным контролем.
– Саша, тебе уже довольно, – говорила жена непререкаемым тоном, накрывая ладонью его рюмку. – Сейчас выпьешь – а потом будешь всю ночь мучиться с желудком.
И если жена каким-то чудом не успевала уследить за ним, дочь была начеку, на подстраховке:
– Папа! – копируя повелительные интонации матери, восклицала она. – Ты уже выпил две рюмки! Тебе хватит! Или забыл, что тебе пить вредно?
Гости добродушно посмеивались, а он с улыбкой разводил руки:
– Увы! Такова моя доля… Двойной контроль!
Он сделал новую затяжку и зашелся нехорошим кашлем. В последнее время у него начало пошаливать сердце и стали проявляться симптомы язвы желудка. А еще усилился этот нездоровый кашель...
Да, правы, правы его неусыпные контролеры! Следует ограничить себя во многом: не есть жирного, соленого, сладкого, острого, не пить, не нервничать, не курить… Но, к сожалению, этому мешал еще один его очень крупный недостаток – его слабоволие, о чем без устали напоминала ему жена.
О, она, словно опытный шахматист, умела просчитывать ситуации на несколько ходов вперед! Неважно, что служило поводом для их размолвок – она всегда оставалась непреклонной, и он первым приходил мириться к ней. А коли так, стало быть, был и со всех сторон виноват! И вот тут-то, когда он «склонялся» перед ней, пытаясь загладить свою провинность, пусть даже и мнимую, и наступал самый благоприятный момент для его дрессировки.
Было около четырех часов дня, когда из домика заводского пансионата «Лазурное» вышла красивая молодая женщина в легком халатике, под которым угадывались очертания ладной фигурки. Рядом с ней шагал мужчина – стройный, задумчивый, из числа тех, что вызывают повышенный интерес у женщин. Мужчина был в плавках и нес в руке капроновую сумку. Женщина говорила, а мужчина внимал. Пока они были в номере, она уже высказала ему, как он мало любит и ценит ее и теперь развивала эту непреходящую тему.
Оказывается, какой-то муж, какой-то там ее дальней знакомой купил ей дорогую шубу и очень красивые итальянские сапоги. В то время как ОНА ходит голая и босая, словно нищенка! (Если верить термометру, сейчас было 32 градуса тепла, и он никак не мог взять в толк, зачем его супруге понадобились шуба и сапоги?)
Другой же муж, другой жены, смастерил у своего домика очень красивый палисадник и выкрасил его в зеленый цвет. Около этого палисадника этот расчудесный муж (с которого, вне всякого сомнения, ЕМУ следовало бы брать пример) сделал изумительную песчаную дорожку, а за палисадом посадил розочки. (У них же дома забор стоит некрашеным вот уже второй год!)
Мысль о розочках натолкнула его супругу на другую мысль: она вспомнила о каком-то чрезвычайно внимательном и галантном муже еще одной своей знакомой. Так вот, этот удивительный муж едва ли не каждую неделю дарил своей жене цветы. А ОН? Сунет ей, словно веник, букетик на Восьмое Марта, да день ее рождения – и все, отбоярился!
«Беседуя» таким образом, молодые люди прошли вдоль бетонного забора, отделяющего море от пансионата, обогнули его, и перед ними открылось песчаное побережье пляжа. Они прошли еще метров двадцать или, может быть, тридцать по направлению к берегу, как вдруг мужчина выронил сумку, издал пронзительный крик, бросился наземь, ударился грудью о песок и, обернувшись чайкой, взмыл к небесам и полетел к синему морю.
Ночью разыгрался шторм, и буря свирепствовала почти до самого утра. А поутру, на скалистом берегу в километре от пляжа, мальчишки нашли мертвую окровавленную чайку с перебитыми крыльями.
20.09.2009 г.
