АВТОРИЗАЦИЯ

САЙТ НИКОЛАЯ ДОВГАЯ

НОВОЕ СЛОВО, авторский сайт Николая Ивановича Довгая

ПОПУЛЯРНЫЕ НОВОСТИ

МЫ В СОЦИАЛЬНЫХ СЕТЯХ

Наш сайт на facebook
Сайт Планета Писателей в Однокласниках

ДРУЖЕСТВЕННЫЕ САЙТЫ

 КАЛЕНДАРЬ НОВОСТЕЙ

«    Март 2024    »
ПнВтСрЧтПтСбВс
 123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031

НАШ АРХИВ

Сентябрь 2023 (1)
Август 2023 (1)
Сентябрь 2022 (3)
Август 2022 (5)
Июль 2022 (1)
Июнь 2022 (4)

РЕКОМЕНДОВАННОЕ

Просмотров: 1 618

Дело Самсона, продолжение 1

Николай Довгай


Дело Самсона, продолжение 1

3

Литературные способности проснулись у Самсонова уже в зрелом возрасте, когда он вышел на пенсию и у него появилось свободное время для творчества. Стихов не писал, считая это пустым баловством, работал исключительно в прозе, и исключительно в эпистолярном жанре.

Сидел он как-то раз вечером в комнате, служившей ему рабочим кабинетом, а его жене – кинозалом, и корпел над очередным литературным произведением под названием «Жалоба № 25». Лёлька сидела на диване и смотрела телесериал, сюжет которого был похож на песенку про попа и собаку. На лист бумаги ложились первые строки нового творения:

Главному архитектору г. Херсона тов. Говорухину А.И. от гражданина Самсонова В.С., проживающего по адресу ул. Колодезная, 2…

 

Жалоба № 25

Я, хозяин большей половины домовладения по ул. Колодезной, 2…, сообщаю вам, и прошу принять срочные меры строгого воздействия, потому что крыша моего соседа-бизнесмена Толкачева Ю.Н., который незаконно построил разводной мостик перед своей автомастерской, и ворует там электроэнергию, воду, газ, а также не платит налогов в пенсионные фонды, и создает невыносимые условия для жизни всей нашей улицы, включая по ночам сварочный трансформатор и болгарку, а, сверх того, еще и разводит полнейшую антисанитарию у себя под мостом, эта крыша моего соседа Толкачева Ю.Н. над его пристройкой построена с грубыми нарушениями всех мыслимых и немыслимых правил и требований под углом в 45 градусов, в результате чего капли воды во время дождя, отскакивая от крыши моего соседа Толкачева Ю.Н, перелетают через мой забор и попадают ко мне во двор, хотя я и являюсь хозяином большей половины домовладения по ул. Колодезной, 2…

 

Выходило недурно. Весьма недурно… В особенности удачной казалась Василию Семёновичу фраза: …хотя я и являюсь хозяином большей половины домовладения по ул. Колодезной, 2…! Это было настоящая находка, и она до того понравилась ему, что он даже жирно подчеркнул ее авторучкой, намереваясь ввернуть при случае еще где-нибудь пару-тройку раз.

Тут следует отметить, что к работе над своими произведениями Самсонов относился весьма ответственно. Он тщательно обдумывал план своего будущего творения, подолгу размышляя над его формой и содержанием, и лишь после глубокого осмысления всех аспектов поднимаемых проблем, имевших, как правило, острое социальное звучание, начинал живописать.

Не все давалось сразу. Нет, творческий процесс шел мучительно, нужные слова находились с большим трудом. Иной раз приходилось брести, в этом лесу различных словосочетаний, как бы на ощупь. Но в процессе работы приходили и удачи. Вдруг всплывали свежие идеи, вспыхивали озарения. И тогда-то на свет божий и являлись перлы, типа:

Я, хозяин большей половины домовладения!

Или:

…создает невыносимые условия для жизни всей нашей улицы.

Пропахивал текст сей беллетрист очень глубоко, как Лев Николаевич Толстой, внося многочисленные правки, дополнения и изменения, компонуя фрагменты текста и так, и эдак. Причем работа кипела сразу над несколькими произведениями одновременно. Сейчас он был занят новеллой «Жалоба №25», но уже имелись неплохие наработки и к другой славной вещице, под рабочим заголовком «Жалоба №26». По своей тематике и идейно-художественному содержанию она перекликалась с «Жалобой №25», ибо главным героем, в ней был всё тот же персонаж – бизнесмен Толкачев. Однако сюжет строился уже не вокруг крыши пристройки, а вокруг куч с мусором под разводным мостом, которые препятствовали свободному протоку дождевой воды во время штормовых ливней. И автор, как сознательный элемент общества, предостерегал городские власти о том, что это безобразие грозило:

а) разносом инфекционных заболеваний, как-то холера, туберкулез, СПИД.

б) проникновением воды под фундаменты близлежащих домов и, как результат этого, обрушением стен и прочими ужасами.

Вторым планом, (поскольку произведение было многоплановым) затрагивались вопросы воровства электроэнергии, воды и газа прохиндеями автослесарями, а также работы болгарки и сварочного трансформатора в неурочное время. Кульминацией новеллы являлось развенчание проныр слесарей, которые гребли деньгу лопатой, злостно уклоняясь при этом от уплаты налогов.

Подобно комиссару Мегре из романов Сименона, бизнесмен Толкачев был хорошо известен всем читателям, по долгу службы обязанным читать творения этого херсонского автора. Ловкач и проходимец, наделенный самыми гнусными пороками, какие только возможно вообразить себе на планете Земля – вот каким представал этот тип в глазах чиновников из Горисполкома и Гаи, Гор водоканала и Электросетей, Санэпидстанции, Милиции, Пожарной охраны и Налоговой полиции. И сейчас, набросав беглыми штрихами вступительную часть «Жалобы №25», автор переключился на подготовку сопроводительных документов.

На отдельном листе бумаги, он вычертил пристройку, находившуюся во дворе соседа, а над ней изобразил двускатную крышу под углами в 45 градусов относительно земли. Затем пририсовал заборчик между дворами. После чего, пунктирными линиями, обозначил струи проливного дождя, которые ударялись о поверхность соседской крыши под углом в 90 градусов и, отражаясь от него уже под несколько меньшим наклоном, нагло перелетали на его, Самсона, территорию!

Далее автор намеревался предложить главному архитектора города несколько путей разрешения этой проблемы.

Вариант первый.

Уменьшить угол наклона крыши на соседской пристройке с 45 градусов до 10, максимум 15 градусов. В этом случае капли дождя будут гасить свою скорость при отскоках, и уже не смогут иметь такой кинетической силы, чтобы перелетать через забор и попадать к нему во двор.

Второй вариант, хотя и был радикальнее первого, но зато полностью, на все сто процентов, исключал попадание вражеских капель во двор Самсона: он предлагал перенести пристройку соседа в другое место и сделать там новый вход в хату, а существующий ныне – замуровать.

Таким образом, у товарища Говорухина появлялись два альтернативных варианта, и он мог выбирать из них наилучший.

Окончив рисовать, Самсонов оторвал взор от листа и перевел его на экран телевизора. Там какие-то ловкие ребята подбрасывали наркотики в квартиру одного типа. После чего к нему нагрянула милиция и в присутствии понятых был произведен обыск; наркотики были изъяты, а ничего не понимающий мужчина арестован, препровожден в наручниках в СИЗО, и ему припаяли 10 лет тюрьмы.

И вот когда на этого киношного мужика (который, как выяснилось впоследствии, оказался детским врачом) надевали наручники, в голове Самсона что-то вроде как бы щелкнуло. В ней не то, чтобы промелькнула какая-то идея, но словно возникла смутная картинка: наручники надевают на бизнесмена Поднебесного!

С натурами творческими, наделенными буйной фантазией, такое иной раз случается. В особенности, когда они подолгу сосредоточены, подобно индийским браминам, на какой-либо идее фикс.

А подспудно уже вползала и другая мыслишка: как подкинуть наркотики? Ведь днем в автомастерской работают слесари, а ночью она закрывается на два замка – врезной и навесной. К тому же в хате на пригорке живет Юра-Шустрячок с женой и…

На этом месте размышления Самсона были прерваны оглушительной рекламой Ярса-Гумбы. Этот чудодейственный препарат, изготовленный на основе экзотического гриба, произраставшего в горах Тибета и Непала на высоте не менее 3500 м. над уровнем моря, был способен значительно увеличить мужскую потенцию и в разы продлить время полового акта! А посему с экрана телевизора настойчиво предлагалось, не теряя ни секунды, звонить по телефону горячей линии и делать срочный заказ.

Но поскольку сексуальные вопросы уже давно перестали волновать старую учительницу, она начала «перескакивать» с одного телевизионного канала на другой, пока не нашарила какой-то кинофильм. В нем капитан мушкетеров, отважный Д’Артаньян, ловко карабкался вверх по отвесной башне замка, и при виде этих кадров в голове Самсона щелкнуло вторично.

Капитан мушкетеров был уже в солидных летах, и тем не менее, проделывал головоломные трюки с проворством молодой обезьяны… Так неужели же он, Василий Семенович, покорявший вершины Кавказа… От радостного возбуждения, автор «Жалобы №25» вскочил со стула и едва не пустился в пляс! Конгениально! Эврика! И как удачно, как здорово все складывается! Да это же просто картинка! И как тонко, ах, боже ж ты мой, как тонко все выходит – и сам дьявол не допрёт до такого!

Самсон довольно потер руки, бросил на чертеж взгляд, исполненный немого презрения, (как это все мелко, несерьёзно!) и с мефистофельской усмешкой вышел во двор.

Небо было затянуто низкими тучами, и на Колодезной стояла кромешная тьма, в которой очень легко было свалиться в канаву или ливневый сток – ибо на улице не горел ни один фонарь, и это был верным признаком того, что у кормила власти стоят демократические силы. Впрочем, из окошка хаты падала полоса желтого света, и в ней фигура Самсона прорисовывалась неясной тенью.

У губ беллетриста вспыхнул красный огонек – он закурил. Мысль бурлила, словно в кипящем чане.

А кто сказал, что наркотики следует подбрасывать в автомастерскую? А почему не прямо в квартиру? И тут уж никак не отмоешься, голубь ты мой! Мол, ничего не знаю, моя хата с краю. Мало ли кто оставил эту дурь в мастерской? Нет, нет, тут этот номер не прокатит! А вот в квартире – дело верняк! И провернуть его можно на раз-два-три! И ведь никому даже и в голову не придет…

И уже ночью, лежа в темной своей комнатушке на жестком топчане, Василий Семёнович вновь и вновь прокручивал всю комбинацию.

Итак, его зять живет в пятиэтажном доме по улице Патона, а под ним находится квартира Поднебесного. Не так давно зять установил на балконе металлическую конструкцию для установки оконных блоков – такая и слона выдержит… Да и спускаться надо будет всего метров пять-шесть, поскольку зять проживает на четвертом этаже, а Толкачёв – на втором. Для бывшего альпиниста это дело плёвое… Причем, с завтрашнего дня зятюха уезжает на дачу со всей семьей, и дня два-три дома точно никого не будет. (Это ли перст божий?) А дочь – словно специально для такого дела – вручила ему ключи от квартиры, чтобы он заходил кормить котов… Надо будет только подготовить веревку покрепче, привязать её к стойке, и потом, когда дельце будет обтяпано, отвязать её. И все. Шито-крыто. Никаких следов. После чего остается только анонимно стукнуть в ментовку: тук, тук, товарищи милиционеры. Вы что же это там, совсем уже мышей не ловите? Загляните, мол, по такому-то адресочку и пошманайте на балконе, глядишь, и найдете кой-чего.

Но где взять дурь – вот в чем вопрос? Ведь сам он к наркотикам никаким боком, нужных концов у него среди наркоманов нет.

И снова (что за волшебная ночь!) на него снизошло озарение: Полковник! Это же именно тот человек, который ему так нужен!

Хотя полковник и заливал, будто бы он – кадровый офицер Советской Армии, и воевал в Афганистане, и даже был там весь изрешечен пулями «духов», а затем комиссован в виду тяжелых ранений, но Самсону-то было доподлинно известно, что все это – туфта. Ни в каком Афганистане Люлька отродясь не бывал, он дальше Херсона вообще никуда нос не высовывал. Работал контролером в тюрьме, откуда его с треском выперли после одного инцидента. Зеки как-то перепились и устроили бучу, окончившуюся кровавой дракой. В результате начальнику тюрьмы его вышестоящее начальство намылило холку, да так, что он едва не слетел с работы. (И это – когда он уже считал дни до вожделенной пенсии!) «Хозяин» осерчал и, проведя свое расследование, установил: спиртное на охраняемую территорию пронес не кто иной, как контролер Люлька. Шума поднимать не стали, дабы не пятнать честь мундира и дело спустили на тормозах, но Люльку выперли к чертовой бабушке.

И когда Люльке дали коленом под зад, он пристроился охранником на лодочный причал, а параллельно с этим приторговывал самогоном, держал под горою курей, кроликов, свиней – в общем, на жизнь худо-бедно хватало.

Но связи-то, связи в уголовной среде у него должны остаться! А где уголовники – там и наркота! Это ж – как дважды два! И теперь остается только нажать на нужные клавиши – и дело будет в шляпе! А уж на какие клавиши нажимать – Самсонов знал!

Ведь Люлька, поддерживая легенду о своем якобы боевом героическом прошлом, накупил на базаре орденов и медалей времен второй мировой войны и как-то раз, нацепив их на свой лапсердак и хорошенько заложив за воротник, появился в автомастерской.

В смотровой яме как раз орудовал Шустрячок. Работа у него не клеилась – гайки на тягах закипели так, что делу не помогали ни автоген, ни соляная кислота. А тут еще этот чёртов клоун нарисовался над его головой и, покачиваясь на нетвердых ногах, начал раздавать свои мудрые советы.

Шустрячок вспылил и послал Полковника на хутор бабочек ловить, а при этом еще и обозвал его шутом гороховым и вертухаем. Боевой офицер взбеленился, полез на рожон. Поднялся шум, из моторного отделения вышел Виталик, взял за грудки пьяного Люльку, выволок его на капитанский мостик и сказал, что если тот сейчас не уберется – то окажется в канаве.

Полковник ретировался с достоинством: объявил, что пойдет домой, возьмет там свой наградной пистолет ТТ, а затем вернется и всех тут перестреляет.

– Иди, иди, клоун хренов, – напутствовал его моторист. – Топай ножками.

Угроза Полковника оказалась не выполненной, а обида неотомщенной. Вот на этом-то и следовало сыграть! И если раскрыть перед Полковником все карты – тот не устоит, клюнет, обязательно захочет поквитаться с этими обормотами. Это уж – как пить дать. Ну, а он, Василий Семёнович, ради такого святого дела, пойдет на все, до самого упора, ста долларов из своей заначки не пожалеет! И уж тогда поглядим, кто у нас тут король, рисовалось в радужных мечтах Самсонову! Тогда поглядим…

 

4

Несмотря на то, что все согласования на мостик через рукотворную канаву у Толкачева были в полном ажуре – всё равно его вынудили написать объяснительную записку работникам ГАИ, и в ней аргументировано пояснить, что он – не верблюд гималайский.

Когда же ему удалось, наконец, убедить Гаишников в том, что ни верблюжья шерсть, ни копыта у него не растут, было уже около трех часов пополудни.

Он купил в вестибюле ГАИ черствый пирожок с весьма подозрительной требухой и, наскоро перехватив, помчался в училище культуры. Там тоже веселого было мало. Маляры-штукатуры напортачили, один оказался пьян, и его пришлось отстранять от работы. Сантехники выдвигали свои претензии: мол, работа стоит потому, что не хватает трех вентилей и кто, интересно знать, будет оплачивать их простой? (Хотя сами же и проворонили с этими вентилями, не внеся их заблаговременно в заявку на материалы). В итоге Юрий Николаевич поскакал на базар за вентилями, и уже на обратном пути к объекту, взмыленного от беготни, его нашла по мобильному телефону директриса краеведческого музея, Татьяна Викторовна Черепанова. С ней приключилась очередная истерика, и она кричала в трубку так, словно наступал конец света: крыша течет! отопительные батареи в трех помещениях – холодные! Что делать? Она подаст на него в суд! Его фирма – сплошное жулье, а он – самый главный аферист и вообще все мужики – козлы!

Пришлось менять план действий на ходу и лететь на всех парусах в краеведческий музей. И там, вместо музейного сантехника, добавлять воду в отопительную систему, выдавливая из неё воздушные пробки. Когда батареи в помещениях стали теплыми, он полез на чердак по узкой вертикальной лесенке без перил.

Без страховки, с риском сорваться вниз и свернуть себе шею, он отважно добрался до фронтона. Обхватив левой рукой предпоследнюю поперечину лестницы, Юрий Николаевич завис кренделем под деревянной дверцей, ведущей на чердак. Правой рукой он вставил ключ в гнездо ржавого навесного замка и, с третьей попытки, выполнил довольно сложный трюк: открыл замок, стянул его с петель, затем подковырнул пальцем дверь снизу, одновременно ныряя под нее головой. После чего забросил, как гранату, в дверной проем замок с ключом и исполнил заключительный, самый опасный гимнастический элемент: ухватившись за порог чердачной двери, влез на чердак.

Встав на дрожащие от напряжения ноги и несколько успокоив дыхание, Юрий Николаевич обследовал кровлю и убедился, что и тут тревога оказалась ложной. На одном участке крыши сползла шиферина, и в этом месте образовалась щель шириною в ладонь. Он поправил её, хотя никакого касательства к ней не имел, ибо в прошлом году его фирма перекрывала шифером противоположный скат крыши – ведь деньги музею выделили деньги только лишь на ремонт половины крыши и половины системы отопления.

Устранив течь, Толкачев приступил ко второй части опасного аттракциона: спуску вниз по голой вертикальной лестнице. Бог миловал, и он, благополучно опустившись на землю, направился к директрисе. Войдя в ее кабинет, он, не здороваясь с нею, сказал:

– Татьяна Викторовна, вы бы, прежде чем бить в колокола, разобрались сначала, в чем дело, а потом уже называли меня жуликом, козлом и аферистом.

– Да? А в чем там дело? – поинтересовалась директриса музея.

Он объяснил ей.

– Ах, – сказала Татьяна Викторовна, наивно распахивая свои изумрудные глаза. – Ну, это же вам, мужчине, специалисту, все понятно. А я – женщина и, к тому же, с гуманитарным уклоном… Я в этих строительных делах – полный профан.

– Да я вижу, что вы с гуманитарным уклоном…– многозначительно ответил он, с трудом удерживаясь от того, чтобы не покрутить пальцем у своего виска. – Но у Вас есть зам. по хозяйственной части, не так ли. И, кстати – женщина, а не козел. И это – ее вопросы. Какие претензии ко мне?

– Никаких! Уже никаких! Вот вы пришли – и, как специалист, нам сразу все объяснили…

Она так и не принесла ему своих извинений.

Он уже выходил из этого очага культуры, когда к нему подошла Валентина Ивановна, зам по хозчасти, и сказала ему с благодушной улыбкой:

– Что, попал под раздачу? Не бери дурного в голову.

И, по секрету, сообщила ему, что у директрисы как раз начался менструальный цикл, вот она и кидается на всех, как пантера. В такие дни, мол, ей лучше не попадаться на глаза.

– А-а, – задумчиво ответил Юрий Николаевич. – Тогда понятно... А ты не могла бы – не в службу, а в дружбу, – составить мне такой график: когда и у кого из ваших сотрудниц, начиная с Татьяны Викторовны, проходят эти самые циклы? Чтобы я мог отмечать в своем календаре эти критические дни?

Валентина Ивановна так и осталась стоять с открытым ртом, а он скрылся за массивной двустворчатой дверью, вышел на крыльцо, по бокам которого стояли две старинные чугунные пушки, нацеленные дулами в холодную вечернюю мглу, и спустился по мраморным ступеням на широкую площадь.

 

5

Сделав петлю на площади Корабелов, Самсонов повел машину вверх по Кошевому спуску. Потом свернул на Подпольную и, проехав по ней метров триста, выехал на Льва Толстого. У продовольственного магазина он остановился.

За магазином, через узкий проход в грязный дворик, стояла «точка» – узкая лачуга с облупленными стенами, и в её полуподвал вели четыре выщербленные ступеньки. На дверях, оббитых голубой жестью и запертой на замок, было накарябано мелом: «Прием стеклотары». Над входом в подвал нависала крохотная площадка из проржавелого металла с перилами, сварганенными из труб и металлических уголков. К площадке, распложенной так низко, что при входе в подвал за нее можно было зацепиться головой, коленом вздымалась металлическая лесенка, и возле нее были разбросаны шприцы и куски ваты со следами крови.

Люлька уже взялся за дверную ручку и начал отрывать от сиденья свой толстый полковничий зад, когда на площадку вышли, один за другим, трое марсиан. Они стали гуськом спускаться по лестнице. Двигались эти парни осторожно, приподняв руки, словно намеревались нырнуть в холодную воду. Лица у них были застывшие, похожие на маскарадные маски, а широко раскрытые глаза, казалось, проницали иные миры.

Двое из марсиан проплыли мимо машины, а третий остановился перед ее капотом и стал вычерчивать в воздухе плавные пассы руками, как Алан Чумак, заряжающий воду. Одновременно с этим он предпринял попытку присесть на правую ногу. Медленно, словно тонущий корабль, экстрасенс накренился набок, раскинул руки и ухватился пальцами за нечто, видимое только ему одному. Но, чтобы там ему не привиделось в его мире иллюзий – оно прошло сквозь его пальцы, и он рухнул на землю.

Когда представление было окончено, Полковник выбрался из машины.

– Порядок! – бравым тоном боевого офицера Советской Армии, произнес он, обходя тело наркомана. – Она на месте!

Они поднялись на площадку, и Полковник постучал в дверь секретным кодом. Он оказался прав: дверь медленно отворилась, и на пороге появилась она…

Если вы, ненароком, художник и задумали воплотить на своем полотне смерть – то лучшей натуры для этого вам не сыскать – уж можете мне поверить. Причем и стилисту особо напрягаться уже не надо будет – и платье было вполне подходящее, и лицо можно смело оставить без грима. Оставалось только приплюсовать косу и накинуть на облысевшую голову капюшон – и будет самое то.

– Гала, – сказал Полковник этой милой даме, – я привел к тебе клиента.

– Шо? Какого еще клиента? – она удивленно выкатила на него свои шары. – Ты шо тут гонишь?

Голос у дамы был сиплый, как бы исходящий из недр самой преисподней.

– Да не бойся ты, это человек свой, проверенный и перепроверенный уже тысячу раз. Я ручаюсь тебе за него головой, – заверил Полковник. – Я ж его, бляха муха, знаю еще вот с таких лет.

Он отогнул ладонь и опустил руку к своему бедру, наглядно демонстрируя, с какого возраста он знает Самсона. Однако на лице Галины читалось сомнение: не подстава ли?

– Ладно, давай зайдем в хату, и я тебе там, бляха-муха, все объясню… А то стоим тут, как три тополя на Плющихе…

Она посторонилась, пропуская покупателей в хату. Шикарной её вряд ли назовешь... В нос шибанул тошнотворный запах какого-то варева.

– Гала, – снова приступил к делу Полковник. – Этот человек – мой корефан, понимаешь ты это? Вот такой вот мужик! Он мне – словно брат родной. И он тебя не подведет, можешь мне плюнуть в рожу, если я брешу.

– И чо ему надо?

– Коксу.

– Сколько?

– На сто баксов.

– Зачем?

– Как это – зачем?

– Так он же не ширяется, я ж вижу. Зачем же ему кокс?

– Подарок хочет сделать другу ко дню рожденья.

– На сто долларов?

– Ему для друга – ничего не жалко.

– А почему друг сам не пришел? – допытывалась барыга.

– Ну… ты понимаешь… Нам надо сделать так, чтоб это было сюрпризом…

Хозяйка нахмурилась – она чуяла, что здесь какой-то подвох.

– Ладно, Самсоныч, выйди-ка на минутку, а мы тут с Галиной перетрём по-свойски.

Когда Самсонов вышел, Полковник сердито зашипел на неё:

– Ты шо тут целочку из себя строишь, га? Кто он, да шо он – какая тебе, нахрен, разница? Тебе шо, бабки не нужны, чи шо? Это ж – лопух! Чи ты сама того не бачишь? Дашь ему наркоты на девяносто баксов, он в этих делах все равно ни бум, бум! А червонец – мне, за то, что подогнал клиента. И – жопа к жопе, как те бильярдные шары – раскатились по углам!

Через минуту Полковник вышел на площадку и тяжело отер ладонью лоб:

– Уфф! Еле-еле уломал! Боится, сучка... Сказала, все дела – только через меня. А иначе – никак… Так что давай лаве – и валим отсюда.

Продолжение 2

Опубликовано в категории: Проза / Повести и романы
30-05-2019, 11:59

Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.