«Выбрал он и дев для служения Весте; служение
это происходит из Альбы и не чуждо роду
основателя Рима. Чтобы они ведали
храмовыми делами безотлучно, Нума
назначил им жалованье из казны, а, отличив
их девством и прочими знаками святости,
дал им всеобщее уважение и неприкосновенность»
(Ливий, I, 20).
Весна 216 года до
нашей эры
Толпа
плебса* пребывала в неистовости. Отовсюду
лилась музыка. Легионы покидали Рим.
Уходили вдаль по Аппиевой дороге. И не
было никого, кто сомневался в том, что
теперь-то Ганнибалу несдобровать. Одетые
по такому случаю в праздничные наряды
весталки и матроны, из высшего общества,
бросали под ноги воинов цветы. Закалённые
в прошлых битвах ветераны даже не
пытались скрывать предательские слёзы,
завидуя уходящим. Сенаторы, со ступенек
Форума, взирали на чеканящие шаг коробки
манипул. Сохраняя достоинство, кивали
в такт цоканью металлических гвоздей
под солдатским сандалиям.
***
Вечному
городу, ценой невероятных усилий, удалось
собрать огромную армию, которой предстоит
сбросить карфагенян в царство Посейдона.
Все уверены — войне пришёл конец. Восемь
консульских легионов сокрушат любого!
Лагерь пунов * близ
города Канны
Ганнибал
скомкал очередное донесение лазутчиков.
Опустился на походную тахту.
В ушах
ещё звучали доклады командиров
подразделений. Не заметил, как задремал.
Полководцу снились заснеженные Альпы
и небывалый по сложности переход через
горы. Затем победы на Севере Италии. И, наконец, войска оказались здесь, на юге.
На благодатных землях. Местные поселения
ещё не забыли о былой независимости.
Оказывали пришельцам помощь. Воины
Ганнибала пополнили запасы провианта
и фуража.
Полководец мотнул головой,
прогоняя остатки сна. Но грустные мысли
кружились в мозгу, мешая сосредоточится.
—
У нас вдвое меньше воинов, чем у противника.
Вооружены хуже римлян. Наши союзники —
галлы, все, как один, храбрецы, но понятие
о воинской дисциплине у них весьма
условное. И что печально, они пренебрежительно
относятся к доспехам. Вот и получается
— надежда на ливийских ветеранов, да
ещё на лёгкую нумидийскую кавалерию.
Противник
желает как можно быстрее одержать
победу. Следовательно, станет действовать
прямолинейно.
Ганнибал высунулся из
шатра. Велел вновь собрать командиров
подразделений.
— Слушайте приказ!
Конных воинов на левый фланг. Они обязаны
прорвать вражеский строй хотя бы в одном
месте. Галлов в первые ряды.
— Но они
же — робко попытался возразить командир
подразделения, но осёкся, встретившись
взглядом с Ганнибалом.
— Ливийцам
стать на флангах пехоты. Хотите сказать,
что я рискую? Да. Но так победим. Ибо враг
ничего подобного не ждёт. А далее будем
уповать на богов наших. На всё воля их.
2 августа 216 года
Попавшая
в окружение армия Рима, состоявшая в
основном из неопытных новобранцев,
растерялись. Солдаты отчаянно отбивались
от наседавших со всех сторон «пришельцев».
Погиб консул Луций. Началась паника.
Двенадцать часов спустя из «котла»
вырвались и спаслись несколько
сотен.
***
Весть о гибели армии
достигла Рима. Великий город охватил
ужас. Не было семьи, из которой кто-то
не был призван в войска. Женщины заполонили
храмы. День и ночь оплакивали убиенных
мужей, сыновей, братьев. Жителей сословий
объединяло одно — чувство страха.
Боеспособной армии у горожан больше не
было, а Ганнибал и его воины близко.
Середина
августа. Сенат Рима
Собравшиеся,
облачённые в траурные тоги, смотрели в
сторону одного из самых влиятельных
патрициев.
— Квинт Максим, из рода
благородных Фабиев. На тебя уповаем.
Скажи, что делать? Пунийцы грабят наши
земли. Шлют подстрекателей с призывом
убивать сенаторов, то есть нас.
Мужчина
поднял руку, требуя тишины.
— Если у
присутствующих не помутился разум, то
вспомните! Я один из немногих, кто
выступал против похода.
Собравшиеся
кивали. Соглашались. А по сему предлагаю.
Первое. Немедленно всех выживших после
бойни выслать на Сицилию. Дабы горожане
не могли ежедневно лицезреть опозоривших
себя. Затем отменяем траур. Сегодня же
запретим женщинам, как плебейкам, так
и патрицианкам на площадях и в храмах,
оплакивать погибших.
Сенатор с задних
рядов поднял руку, дабы возразить, но
соседи одёрнули его, схватив за запястье.
А
Квинт продолжал.
— На деньги из
городской казны станем выкупать молодых
и выносливых рабов и учить их ратному
делу. Простим должников, помилуем
преступников. Но только при условии,
что они пойдут в армию! Все получат билет
в новую жизнь и право умереть во славу
Рима!
— Но прежде мы обязаны покарать
виновную! Квилию! Из-за неё боги
прогневались на вечный город. Иначе
произнесённые здесь слова — бессмысленны! — Старый сенатор вырвался из рук опекунов
и семенил к трибуне.
— Весталка.
Только она во всём виновата. — Раздалось
отовсюду. — Нарушила обет целомудрия. И
не понесла наказания.
— Боги такого
не прощают! — согласился Фабий. — Думаю,
тратить время на голосование не
стоит.
Патриции радостно приветствовали
решение предводителя:
— Заживо её! Раз
трогать нельзя! Весталки призваны
сохранять непорочность! Нарушила
древнейший закон! Вместо святой
обязанности — поддержания негасимого
огня на алтаре богини Весты, предалась
распутству! Казнить! Замуровать отступницу
в назидание другим!
— Может, кто из
вас дотронется до неё, чтобы лишить
жизни? — Усмехнулся Максим. — Вина жрицы
безмерна и доказана. Наверное, боги
палача простят?
В зале мгновенно
наступила тишина. Подобного святотатства
не мог позволить себе никто. Даже в
мыслях.
— На Злодейское поле
преступницу. К Коллинским воротам, — прошипел
старик, доковылявший до трибуны. — А
соблазнителя пороть до тех пор, пока
поганая душа не отправится в путь к
Харону*.
Утро следующего
дня
Осуждённую
девушку принудили сесть в наглухо
закрытые носилки. Затем бывшие подруги
перетянули их ремнями так, чтобы никто
из людей, шедших в похоронной процессии, не мог слышать причитаний. Двинулись к
форуму.
Завидев скорбную толпу, встречные прижимались к стенам. Уступали
дорогу. Но с каждым кварталом желающих
поглазеть на ужасное зрелище становилось
всё больше.
—Может отменим это? Пока
не поздно. У тебя же есть такое право? — обратился сенатор Приний к шедшему
позади процессии Максиму. — История
знавала случаи, когда обвинение весталки
в прелюбодеянии не заканчивалось казнью.
Я читал, что жрица по имени Постумия
была оправдана судом. Конечно, храм ей
пришлось покинуть и звалась она отныне
«не миловидной, а только благочестивой».
—
Приний, ты получил известие о том, где
пребывает сын? — Перебил сенатора Фабий.
—
Нет. Но я день и ночь молю Марса, чтобы
мальчик был жив.
— Рим ничто без воли
богов! Блудница получит по заслугам, в
полном соответствии со статусом жрицы
Весты. Никто из вольных жителей города
к ней не прикоснётся. Юпитер будет
доволен. После чего, бог войны Марс
дарует нам победу в битве с ненавистным
Карфагеном.
***
Солнце палило
нещадно. Потные рабы доставили ношу в
назначенное место. Поспешили развязать
ремни.
Толпа по-прежнему безмолвствовала.
Лишь верховный жрец продолжал бубнить
таинственную молитву, воздевая руки к
небу.
Стройная девушка, с густым
покрывалом на лице, сошла с носилок и, сделав несколько шагов, ступила на
лестницу, ведущую в подземелье. Показалось,
что весталка превратилась в статую из
белого мрамора и уже не сможет опуститься
в сырую могилу.
***
Квилия глянула
вниз. Конец лестницы тускло освещался
слабым лучиком масляной лампы, услужливо
оставленной копателями.
— «Догорит
и всё. Больше света в жизни не будет». — пронеслось в голове у весталки. А глаза
повернулись к небу. Смотрели, не мигая.
Слезы ручьём текли по щекам. Весталка
вспомнила тот миг, когда, десять лет
назад, по дому разнеслось: «Избранная!
Лучшая из претенденток!»
Затем, после
обряда посвящения, ей обрезали волосы.
Локоны разместили на священном дереве.
Облачили в белоснежное одеяние. Отныне
она жрица, воплощение невинности!
Смотреть
на светило было больно, даже сквозь
покрывало. Но и оторвать взгляд от
жёлтого диска невозможно. Ей казалось,
что за ним прячется лицо возлюбленного
Прокесса. Храброго воина из соседнего
городка. Даже в минуты их близости, Квилия
не забывала о священном долге, но жажда
создания новой жизни оказалась сильнее.
Всепобеждающее женское естество взяло
своё. Девушка растаяла в крепких руках
любимого мужчины, превратилась в кусочек
льда, оказавшегося на жарким
солнце.
Любовников выдал храмовый
раб. Ему за предательство обещали
свободу, но обманули. Дали немного монет
и перевели на лёгкую работу. Бывшая
жрица хотела представить себе казнь
Прокесса, забиваемого на смерть тяжёлыми
бичами, но не смогла. Слёзы окончательно
намочили материю. Ткань прилипла к лицу.
Мешала дышать.
***
Максим
жестом подозвал к себе раба. Прошептал:
— Поможешь ей, отпущу на волю.
Тот
кивнул и поспешил к приговорённой. Но
девушка уже сама начала медленно
опускаться вниз. Увидев, что лестница
свободна, раб облегчённо выдернул её
наверх.
— Если бы весталка не нарушала
обет, то наследник был бы сейчас рядом
с тобой, дорогой Приний. — Фабий дал знак
и на отверстие в земле уложили тяжёлую
плиту, на которую тут же посыпались
каменья. Спустя час место казни отыскать
было невозможно. Поверхность у Коллинских
ворот оставалось такой же ровной, как
и в иные дни.
204 год до нашей эры
Выживший
в битве при Каннах и ставший военачальником
римлянин по имени Сципион с войском
легионеров переправился из Сицилии в
Африку и осадил карфагенский прибрежный
город Утику. Армия пунийцев не смогла
сбросить врагов в море. Римляне заключили
перемирие. И в скорости сами же его
нарушили. Неожиданный ночной штурм
карфагенского лагеря принёс им победу.
Ганнибалу пришлось срочно вернуться
из Италии на Родину, чтобы спасти её от
завоевателей.
***
Перед решающим
сражение полководцы встретились.
Говорили о мире. Но каждый считал, что
способен победить. На этот раз боги
явили милость жителям Апеннинского
полуострова. Жертва в виде умершей в
темнице весталки была ими принята.
* Весталка — жрица богини Весты в Древнем Риме,
пользовавшиеся большим уважением и
почётом.
* плебс — население Древнего
Рима, не пользовавшееся политическими
правами в отличие от патрициев
* пуны — римское название финикийского
народа, к которому относились жители
Карфагена
*Харон — грубый и ворчливый
старик. Занимался перевозом через реку
Стикс или Ахерон в загробное царство
