Жена сосредоточенно смотрела в
чрево распахнутого старинного шифоньера. Сей дубовый артефакт достался
нашей семье от моей бабушки по материнской линии, весил «полтонны» и по
этой причине не принимал участие в мероприятиях по перестановке мебели. Несмотря на более чем внушительные
размеры его сумеречное пространство было плотно завешано всевозможными
предметами женского туалета.
Я стоял сзади и молча ждал того
благословенного момента, когда моя ненаглядная, преодолев муки выбора,
достанет из недр шкафа наряд, подобающий нашему предстоящему походу в
местный академический театр драмы.
— Дорогая. Если ты ещё минут пятнадцать
потратишь на созерцание этой выставки изделий лёгкой промышленности, мы
точно опоздаем на третий звонок! Будь добра поторопись с выбором.
— Тебе легко говорить. Напялил что под
руку попалось и вперёд. Да и костюмы с платьями женщинам портные всегда
шьют много дольше чем вам. Я уже не говорю о наших рысистых бегах, на
каблуках, по магазинам торгующих тканями.
Вытянув вперёд руки, я всем видом показывал, что полностью согласен с ближайшей родственницей.
— Надень вот это. — Показал я на изящный
брючный костюм. По моему, он подходит к цвету глаз. А за это, по дороге в
театр, ты услышишь от меня историю о самом скоростном изготовлении
костюма, правда мужского, и к чему эта спешка в конце концов привела.
Из открытого окна послышался нетерпеливый сигнал клаксона. Заказанное такси подъехало к нашему дому.
— Начинай, я быстро, — супруга торопливо усаживалась за туалетный столик. Надеюсь, рассказ связан с темой сегодняшнего спектакля?
— Конечно. А как же иначе. Только прошу
тебя, поторопись. Жалко, если счётчик таксомотора уничтожит весь гонорар
за изданную книгу.
— Ничего, ты ещё напишешь. Муза, то есть я, тебе в этом обязательно поможет. Что там, с мужским костюмом? Я жду.
— Хорошо. Но обещай, что как только я закончу — ты назовёшь героя загадки.
Супруга оторвала взгляд от зеркала и посмотрела на меня.
Очередная загадка. Интересненько. Не
томи. Видишь я заканчиваю. И выгляни, пожалуйста, в окно, крикни этому
нетерпеливому таксисту, что мы уже выходим.
***
Ночью 20 июня 1935 года возле старого дома в посёлке Загорянка остановился чёрный автомобиль.
— Я за вами — не представившись, сказал водитель. Быстро собирайтесь, и едем в Москву.
— На Лубянку? — испуганно поинтересовался вышедший из дома постоялец.
— Нет. Пока только в ателье, а дальше видно будет.
— Но ведь сейчас ночь. Пошивочные мастерские закрыты, — попытался возразить герой моего рассказа.
— Садитесь быстрее в машину. Времени
нет. То ателье которое нужно, открыто. — Водитель силой усадил мужчину в
автомобиль и нажал на газ.
Костюм сшили менее чем за сутки. Из
ателье его отвезли прямиком на Белорусский вокзал. Нашего героя
втолкнули в дверь вагона отходящего поезда «Москва-Париж». В купе его
ждал вальяжно развалившийся Исаак Бабель.
— Дорогой мой, вам предстоит выступить
на международном конгрессе литераторов. А по сему, не будем терять зря
времени и быстренько приступим к написанию текста доклада.
***
Дорогой читатель, давай на время
оставим двух людей в мягком вагоне поезда и перенесёмся в Париж, в
Посольство СССР, за неделю до описываемых событий.
— На бульваре Монпарнас я сегодня
подрался с Анри Бретоном, — взволновано говорил Илья Эренбург. — Об этом
немедленно раструбят все эмигрантские, да и другие газеты, тоже. Я не
могу после этого выступать на литературном конгрессе. В меня будут
тыкать пальцами. А я представляю не себя лично, а советский народ!
Срочно нужна замена.
— И кого вы предлагаете? — Не отрывая взгляда от бумаг, поинтересовался сотрудник посольства.
— Его, — Эренбург ткнул пальцем в фамилию в конце списка.
— Этого? — удивился дипломат. — Но он же.
— Никаких, но! Если вы не согласны, дайте телефон, я наберу номер самого….
Посольский служащий знал, что Илья
Эренбург запросто может позвонить самому, поэтому повозмущавшись,
выбранную кандидатуру одобрил.
После этого героя нашего повествования
ночью подняли с постели, срочно сшили ему в кремлёвском ателье добротный
костюм и не мешкая ни минуты отправили за границу.
***
Мужчина в новой тройке к началу
конгресса опоздал. Появился в зале лишь в предпоследний день. Тем не
менее, разные незнакомые люди встретили его бурными овациями и
аплодисментами.
«За границей мои книги практически не
продаются. Их просто не переводят. Откуда же все они меня знают?» —
подумал наш герой и быстро прошёл на отведённое место.
Собравшиеся в этом зале люди в тот
момент хлопали не писателю, а беспартийному человеку из далёкого
Советского Союза. Мужчине не из элиты советского общества, не
номенклатурному чиновнику, а трудяге пера, неведомо каким путём
оказавшемуся на этом конгрессе.
По всей видимости, в тот момент наш
герой осознал, он должен создать нечто такое, монументальное, что
позволит ему там, в будущем, оправдать полученные авансом аплодисменты
литераторов всего мира.
Возвращался назад на Родину в состоянии
полнейшего перевозбуждения. Ночь на пролёт беседовал с
соотечественниками, не давая тем поспать ни минуты.
— Понимаете, меня признала мировая
аудитория. Мировая! Меня, ещё ничего толком не написавшего. Выходит, что
они все в меня верят.
— Верят, — ворчали соседи по каюте парохода. Мы все тебя любим. Дай наконец хоть часочек поспать. Чёрт подери!
— Я напишу роман! Только эта литературная форма достойна таких оваций, которых был удостоен. Вот увидите, у меня получится.
Кто-то попытался швырнуть в него подушкой, но наш герой не стал дожидаться. Поспешил на палубу, на свежий, морской воздух.
«В нём, в этом романе, я наконец смогу преодолеть самого себя. Объяснюсь со своим временем, с эпохой» — размышлял он в одиночестве, вглядываясь в тёмные воды моря.
***
Десять лет ушло на сбор материалов и на
выстраивание отношений с государственной системой. Он отказывался
подписывать коллективные письма, с содержанием которых был категорически
не согласен. Но редакторы центральных газет его фамилию впечатывали,
наряду с другими. Наш герой порой высказывал весьма крамольные мысли и
не только среди друзей, но даже в общественных местах. Но власти этого
не замечали, или делали вид, что не замечают. Началась и закончилась
Великая отечественная война. И наш герой наконец приступил к задуманному
роману. Писал долго — целых десять лет. А потом ещё пять обивал пороги
редакций, упрашивая рукопись напечатать.
***
Постаревший Илья Эренбург вернулся из
очередной заграничной командировки. В тех далёких краях его любовница, а
по совместительству законная супруга бургомистра большого города, однажды шепнула на ухо.
— Роман вашего, как его, ну ты знаешь, о ком я, получит то, что заслужил.
***
Жена уже стояла в прихожей и в очередной раз поправляла причёску.
— Не продолжай. Я знаю, кто это. Давай
поспешим. После твоих слов меня уже ничто не может остановить. Очень
хочу посмотреть спектакль по его роману.
***
Читатель, ты тоже понял, о ком сей рассказ? Если нет, то фото тебе в помощь.
