- Когда отплываете?
- Мы не плаваем- мы ходим!
Капитан – бойкий, вертлявый мужичок, похожий на
взъерошенного, нахального воробья, гордо выпятил грудь вперёд:
«Мы выйдем в море завтра! Комета» ночует в Нижнеангарске, а
утром отбывает в Северобайкальск. Пассажиров берём в Северобайкальске, а не
здесь»
«А меня, не возьмёте? Я на поезд и на самолёт не сумел
купить билеты! Мне местные жители сказали, что самый короткий путь – морем и
что вы иногда берёте пассажиров здесь. Придётся мне теперь ночевать на берегу,
а утром брать такси и мчаться на другую пристань»
Вид у геолога, возвращавшегося из командировки, был
печальный и усталый. Высокий, худой, с
лысой головушкой, одетый в бурую, потрёпанную куртку-энцефалитку с рюкзачком за
плечами, с этим рюкзаком он ещё в семидесятые годы хаживал на маршрут.
Подошла бортпроводница «Кометы» - важная, как королева,
полнокровная, румяная женщина с высокой
прической из белых крашеных кудрей:
-Мужчина, ты откуда? Как звать то тебя?
-Я Борис Викторович, геолог возвращаюсь с золотого прииска.
Я не знал, что аэродром закрыли.
-Покупай билет прямо сейчас и ночуй на палубе!
Бортпроводница обратилась к капитану: «Сразу видно, человек
хороший!
Оставим его здесь ночевать на «Комете», заодно и посторожит
наш летучий корабль.»
«Спасибо! Я одно время и сторожем работал!»
Когда рухнул СССР и геологию стали разваливать, он ушел из
экспедиции.
Вначале искал магнезит, но и магнезит не дали освоить. Одно
время сторожил гостиницу, которую открыл его друг. А потом он стал искать
золото.
Борису Викторовичу было уже семьдесят лет, а он всё
стремился к новым открытиям, прежде, в доброе для геологии советское время он
искал редкие металлы, а сейчас он искал золото для «Горной компании» а ещё
мечтал он найти вольфрам. Побывал он в геологических поисках в разных местах,
часто бывал в Забайкалье, бывал и в Монголии, был в Болгарии, а мечталось ему
побывать ещё и в Китае и даже в Перу. Его настойчиво приглашали в Латинскую
Америку, но здоровье было уже не то.
А вот на Байкале он бывал редко. На Байкал в отпуск он раз в
десять лет выбирался, но каждый год рыбачил на Белой, там в посёлке ему
достался в наследство старый деревянный, родительский дом.
В мечтах о небывалой рыбалке желтели дома на полках две
книги Томашевского «Рассветы на Ангаре-реке» и «Советы бывалого рыболова»
С тех пор, как эти книги купил, так и возмечтал о ловле
хариуса на Байкале. Хотелось ему взять отпуск в сентябре и на своей машине, с
семьёй выбраться на несколько солнечных деньков на побережье.
Когда-то он рулил на «Москвиче», потом на белой «Ладе» -
Жигулях шестой модели. Он не любил, когда его машину называли «Копейкой»
К причалу подошел средних лет мужчина - местный житель и
заговорил с Борисом Викторовичем.
- Здравствуй! Я Шергаев!
- А я эту фамилию слышал. Их три брата в Иркутске, с моей
женой работает жена одного из них.
- Они мои дальние родственники. Будешь в Иркутске, передай им
привет от меня.
- Вы буряты – все друг другу родня.
- Верно! Все родные и вы геологи, тоже, как свояки. Где один
геолог появится, там и других пристроит. Вы геологи, однако тоже мафия! Не каждому позволят ночевать на «Комете»
- видать особо доверенное лицо!
И оба рассмеялись.
- А как у вас здесь хариус ловится? Что-то рыбаков совсем
нет.
- Любите вы, русские, рыбу ловить. Но лучшая рыба – это
колбаса.
- Мне ловить нравится, а едят пусть жена и дочь.
- Уха хорошо, а бухлёр лучше!
Закат окрасил воду в киноварь и пурпур, а потом тихо померк
в лазуритовой синеве. Старенькая «Комета» таинственно скрипела, недолго ей
оставалась летать - маршрут каждый год хотели закрыть.
И он задремал на палубе, положив под голову рюкзак. Странные
сны ему снились, а вокруг в тумане тихо плавали важные рыбы. И чудилось будто
рыбы из воды поднимаются в воздух вместе с туманом.
Сонм рыб обступил его со всех сторон – нарядный хариус с
плавником ярким, как перо павлина, краснопёрый окунёк, увёртливый ленок,
белобокий омуль, серебристая сорожка, шустрый елец, крупный сиг, блестящий
чешуёй сибирский голец, косоротый и кривогубый налим, полосатая с крокодильей
пастью огромная щука, прозрачные голомянки и растопыренные широколобки, гольяны
и прочая мелюзга вились по бокам сводного рыбьего войска. И совсем уж небывалые
явились двухметровый краснобокий таймень и усатый темно-бурый со светлым брюхом
осётр.
И разинула старая, говорящая щука зубастую пасть: «Мы
припомним тебе удочки и спиннинги, поплавки, блесны, мушки и мормышки. Хватит
ловить нас на червячков да кузнечиков! Попался ты нам рыбачок, сейчас мы тебя
самого подцепим и начнем кусать, щипать. Американскую пловчиху Лин Кокс
ущипнули, японского дайвера сквозь гидрокостюм так больно цапнули, что синяк
остался! Долго потом японец удивлялся, что за рыбы у вас такие, как прищепки!» Щукина свита изготовилась искусать
полусонного геолога, как вдруг раздался крик: «Банда чужаков! Переселенцы
плывут!»
Вода забурлила и показались понаплывшие чужаки – амурский
сом, амурский сазан, хищная вредительница пятнистая форель, к ним пристроился
серо-зелёный головешка-ротан, присоседилась сибирская щиповка, несколько
широколобок –подхалимок и одна бойкая желтокрылка. Амурский сом, шевеля усами,
гудел: «Моя добыча!»
Головешка-ротан грозил: «Всю икру сожру и род ваш рыбий
повыведу!»
И щука разинула пасть на сома: «Проглочу, наглеца, вместо
домашнего гуся!» Закипела битва местных рыб с амурскими. А над озером творилась
небывальщина.
Туман менял очертания и чудилось, что в клубах пара скользит
над гладью воды большой карбас с двумя мачтами. Странно было то, что карбас
двигался мачтами вниз, точно корабль и его отражение поменялись местами.
Послышалась сиплые частушки:
Мы не сеем и не пашем,
Вострой сабелькою машем!
Тяни багром! Жги костром!
Бестолковую головушку
Отрубим топором!
Атаман Орёл, гол, как сокол
Как чёрт зол!
В карбасе сидели бородатые, загорелые мужики в меховых
куртках - курмушках и красных шароварах, вооружены они были саблями и
полусаблями, старинными винтовками и двухствольными, казнозарядными
пистолетами. Среди казачьих берданок выделялось британское морское
семиствольное ружье Нока. У атамана Орла на голове был повязан пёстрый
цыганский платок, в ухе сияла золотая кольцеобразная серьга, а за поясом был
семиствольный пистолет. Один свирепый бородач размахивал над головой топором.
Байкальские пираты во главе с Бузой, Орлом и Сохатым двигались прямо на абордаж
«Кометы»
- Потрясём торбу! Там небось золотишко, самородки с прииска,
самоцветы!
- Чароита нет! Золотого песка и самородков в рюкзаке нет!
Идёт разведка! Есть отчёты, данные по скважинам! Там одни бумаги! Надо
определить границы рудного тело! Может быть это золото убогое!
- Вот мы тебя сейчас и разубожим!
Атаман целился ему в грудь из семиствольного пистолета, а у
Бориса Викторовича не было при себе даже геологического молотка. Сердце геолога
больно забилось, застучало. Борис Викторович воскликнул: «Невелика честь – нападать на безоружных, ограбили баб
семейских, женские куртки на себя напялили, а они на вас по швам треснули! Или
вы не мужики, а бородатые пиратки?!»
Атаман Орёл прошипел злобно: «Сейчас мы тебя, бродяга,
самого треснем и на дно утянем на корм рыбам! Рыбы уже давно рты пооткрывали.
Цепляй его баграми!»
Багры скрежетали о борт, хищные рты развались и зубы
стучали. Казалось, «Комету» не отстоять и её случайному сторожу не дожить до
утра.
Внезапно из дымки возник седобородый старик в длинном
бело-серебряном халате, в правой руке, как дубинку, он держал увесистый посох:
«Кыш! Расшалились!»
Старец ударил посохом и рыбы кинулись в разные стороны, а
пираты канули на дно. Старичок махнул рукой в сторону сонного геолога: «Всё,
что видел забудь!» и растворился в
розовом утреннем тумане.
Наутро Борис Викторович почти ничего не мог припомнить.
Помнил что-то причудливое снилось, рыбы очень крупные и красивые, а дальше
туман.
Пришел экипаж. Капитан и матросы говорили шепотом о погоде на Байкале, о прогнозе на
неделю и почему-то оглядывались по сторонам. Борис Викторович понял, что они
побаиваются Байкала, как живого и грозного хищника, но страх нельзя показать. В
радиоприемнике хриплый голос пел: «Не любит слабых Океан!» Из Нижнеангарска
вышли в Северобайкальск, откуда в восемь утра должна уходить «Комета» в сторону
порта Байкал.
Народ спешил на пристань – местные и туристы.
Семиконечною, счастливою звездой взошло золотое солнце.
И они полетели на подводных крыльях вдоль Байкала, мимо
синих гор, убелённых снегами даже в разгар сибирского, краткого лета, мимо
белых льдистых лощин на вершинах, мимо горячих пляжей и упитанных нерп,
греющихся на ласковом припёке. Вдоль непроходимой тайги, вдоль вершин
Байкальского хребта, где с ледников сбегают студёные, быстротечные ручьи. Мимо
пустошей степных, совершенно безлесных, мимо прибрежных валунов, мимо рыбаков с
длинными удочками.
И островерхие горы сияли точно аметистовые друзы, вздымались
холмы, подобные глыбам пятнистой яшмы и бело-зелёного нефрита. А по лесистым
берегам приветственно махали ветвями лиственницы, да сосны, да кедры. И над
тайгой граяли вороны, а над степью кружили орлы.
На Ольхоне пришвартовались к старой барже. Туристы с юга
ахнули: «Комета» уцелела, а у нас на Чёрном море их в девяностые годы продали,
а новые хозяева суда угробили!»
И капитан ответил: «Замкнутый наш море-океан Байкал, никто
не продаст старую «Комету» ни грекам, ни китайцам, ни неграм в Гвинею-Бисау.
Если ветер подует, «Комета» выдерживает волну до двух метров, а скорость
корабля 30 узлов! Нижнеангарск-Северобайкальск - Ольхон-порт Байкал. Весь
Байкал в миг пройдём - позавидуйте, сухопутные! Шестьсот вёрст за двенадцать
часов. В порту пересадка, по Ангаре пойдете на «Восходе»»
Со стороны островов время от времени к судну подходили
лодочки, пропахшие рыбой. Омуль, пелядь и хариус вяленый и соленый, золотисто–коричневый, копченый на ольховом и яблоневом дыму.
И радуга летела за ними по белому пенному следу крыльев
«Кометы.»
Морская гладь переливалась от розового и
оранжево-коричневого до бирюзово-зелёного и красно-фиолетового, точно огромный
турмалин.
И говорящие по-английски китайские туристы болтали о
дрессированных нерпах, которые играют мяч, дуют в дудки, трещат ноздрями и
рисуют картины из четырёх цветов. Они спешили в Иркутск присмотреть себе бусы,
кольца и серьги из нефрита. Один
чудаковатый поляк купил шаманский бубен и бил в него. Туристы стремились в Тальцы,
чтобы взглянуть на настоящую бурятскую юрту. Учёный, очкастый немец всё
интересовался: «Что есть «сэргэ»? Столб-коновязь! Ja Pferd!»
А Борис Викторович стремился домой к жене и дочери. И в
глубине его души теплилась мысль, что в этом сентябре он точно возьмёт отпуск и
поедет на своей «Ладе» на Байкал порыбачить.
