28. Сделка
– Ты не оставляешь мне выбора. В последний раз спрашиваю у тебя: согласна?
И снова он услышал в ответ это ненавистное ему слово: «нет».
Колдун нахмурил зеленое чело.
Он стоял в покоях своей пленницы, как жалкий проситель. Несмотря на то, что вечер не наступил, окна были забраны гардинами, и в подсвечниках горели свечи. Людмила стояла перед ним в тонких поволоках, с царственным обручем на горделиво поднятой голове – пленительная и недосягаемая, как далекая звезда.
– Сжалься надо мной, – простонал Гарольд. – Не отнимай надежду! Ради тебя я пересек океан, бросил свою родину и покорил эту страну. Один лишь поцелуй! Всего один лишь поцелуй!
– Нет! Нет! И еще тысячу раз – нет!
– О, дьявол! Неужели ты не понимаешь, на какие страдания обрекаешь и себя, и свой народ!? Так подумай тогда хотя бы об отце и матери! Ужель ты хочешь увидеть их свиньями? А твой жених? Не забывай: он тоже в моих руках! И ты, одна лишь ты будешь причиной их ужасных несчастий! И все ради чего? Ради какого-то каприза, женского упрямства!?
– Так вот какова твоя любовь! – сказала девушка с презрительной усмешкой. – Ты запугиваешь меня, чтобы достичь своего!
– Да! Да! Да! Ради своей любви я готов на все! Я готов залить землю реками крови, я готов вздернуть на дыбу весь мир! Не противься же мне, Людмила! Дай коснуться твоих сахарных уст! Разве ты не видишь, что сводишь меня с ума?
– Это не любовь, – сказала Людмила. – Любовь чиста, и она приносит радость. Твои же чувства мутны, как грязный поток.
– Бабские выдумки! – вскипел Гарольд, пожирая ее глазами голодного волка. – А я – мужчина! И я привык получать свое.
Неуступчивость девушки лишь распаляла адский костер его гордыни, и черные гадюки с шипеньем извивались не только лишь в его сердце, но и видимым образом – на плечах.
– Да что ты с ней церемонишься? – нашептывала ему Люцеферия. – Мужчина ты – али нет?
– Тряпка он, а не мужчина, – презрительно шипела Андрогона. – Не может совладать с какой-то девчонкой. Баба в панталонах – вот кто он такой!
– Поартачишься – и все равно станешь моей! – злобно просвистел колдун. – Другого выхода у тебя нет!
Подобные разговоры велись им уже не впервые, и его змеи подзуживали его, распаляя его похоть и гордыню, и он чувствовал себя словно на раскаленной сковороде. Какие только сети он не плел, пытаясь уловить в них девушку. Он молил Людмилу хотя бы о крохах любви, как нищей о милостыне. Он обещал ей златые горы, он осыпал ее угрозами, он подливал ей в пищу приворотные снадобья, и волхвовал над ее спящим телом длинными темными ночами. Но… все тщетно. Людмила оставалась неприступной, как скала. Откуда в этой девушке столько силы?
Но сегодня он, наконец, сломит ее упорство, сломит раз и навсегда. Сегодня он сорвет печать ее невинности и овладеет ею! Колдун приступил к Людмиле, пылая страстью.
– Довольно разговоров! – прорычал он. – Не желаешь отдаться мне по доброй воле – так я возьму тебя силой, как уличную девку!
Людмила разомкнула уста:
– Только посмей!
Сжав у груди маленькие кулачки, она посмотрела на колдуна сверкающим взором. Колдун невольно попятился, любуясь ее неотразимой красой.
– И… что же тогда? Ведь ты же – в моей полной власти!
– Пусть так! – ответила Людмила звенящим голосом. – Но знай, о, колдун: если ты осмелишься прикоснуться ко мне хотя бы пальцем, или же причинить зло близким мне людям – я покончу с собой.
Она говорила с ним, как власть имеющая – так, словно это не она, а он находился у нее в плену. И Гарольд Ланцепуп дрогнул, пошел на попятный. Он понял, что из ее прекрасных уст выходят не пустые слова. О, она выполнит свое обещание! И – что же тогда?
…Он возвратился в тронный зал, как побитая собака.
Опять неудача! Опять он не достиг своего! Но как же она все-таки прекрасна…
– К вам дама, – проблеял слуга.
– Кто такая?
– Госпожа Гайтана.
– Чего ей надобно?
– Не могу знать. Сказывает, по важному делу.
Колдун вперил в слугу тяжелый взор, мертвящий все живое, и слуга ощутил спазматический холодок в животе и дрожание поджилок.
– Хорошо… Пусть войдет, – проскрипел колдун, желая отвлечься хоть чем-то от тягостных дум.
Едва живой от страха, лакей попятился к двери, спеша исполнить повеление своего владыки. Колдун поморщился ему вслед.
Солнечный свет давно не радовал это исчадие тьмы, вызывая рези в глазах и раздражая его (вот потому-то окна во дворце и были занавешены гардинами). Красная сыпь покрывала все его тело. Язвы чесались, саднили и, казалось, разъедали уже не только кожу, но и самую душу! Физические страдания, давящее одиночество, уязвленное самолюбие вкупе с лютой злобой, кипевшей в его сердце – весь этот гремучий коктейль адских мук придавал его изможденному лицу поистине ужасающий вид.
Пятясь, как рак, слуга дошел до порога и, открывая дверь, показал колдуну спину, покрытую алой плащ-накидкой, на которой были изображены две черные змеи. Он вышел в приемную. Волшебник прошествовал к трону с высокой прямоугольной спинкой и уселся на него…
Через минуту слуга снова появился на пороге и торжественно возгласил:
– Госпожа Гайтана!
Он отступил в бок, пропуская женщину в черном и, когда та вошла, почтительно закрыл за нею дверь – с обратной стороны.
Скромно потупив очи, Гайтана приблизилась к колдуну и опустилась перед ним на колени, скрестив на груди холеные руки. Ее лицо было обрамлено черным платом – словно луна в темную ночь. Ведьма коснулась лбом пола у ног колдуна и замерла в этой позе – живое олицетворение глубокого смирения и женской покорности.
Над ее главой зашелестел ледяной голос:
– Кто ты? И как осмелилась явиться незваной в мой дворец, оторвав меня от важных государственных дел?
Черная вдова подняла голову и посмотрела на колдуна смелыми агатовыми очами.
– Мое имя – Гайтана, – произнесла она мягким певучим голосом. – Я – дочь старой ведуньи Азы с Подола. Мой муж погиб в стычке с печенегами, и теперь я вдова.
– Можешь подняться, – сказал колдун, вяло махнув ладонью.
Ведунья поднялась.
– И чего же тебе надобно, о, русская вдовица?
– О, великий и всемогущий царь, выслушай меня! – произнесла Гайтана, простирая к колдуну руки. – Ты приплыл из-за океана с горсткой отважных витязей и покорил мой народ! Ты превратил лучших мужей моей отчизны в свиней и установил новый, европейский порядок. Ты повелеваешь соколотами – и никто не смеет противиться тебе. Но ты не достиг главного, ради чего явился сюда. Ты так и не смог покорить эту гордячку, Людмилу!
Несмотря на все свое самообладание, от столь дерзких слов колдун едва не лопнул от злобы. Вся кровь так и кинулась ему в башку, а кожа на лице натянулась, как на шаманском бубне.
– В народе уже слагают легенды о необоримой любви этой девицы и ее жениха, – бесстрашно продолжала Гайтана, прекрасно видя реакцию колдуна и направляя свою речь, подобно опытному кормчему, среди рифов и неспокойных волн, к заветной цели. – О них поют песни! Они – герои! А ты? Кем выглядишь ты в глазах толпы?
– И кем же?
– Прости мне мои дерзкие слова, о, великий и непобедимый Гарольд Ланцепуп, но… могу ли я говорить с тобой откровенно?
– Говори.
– Ты просто смешон – и больше ничего, – произнесла Гайтана. – Ты слабак, который не может справиться с какой-то сумасбродной девчонкой! – губы ведуньи дрогнули в презрительной усмешке. – И который служит ей, словно раб! Ведь все знают, что она вертит тобой, как хочет… Об этом судачит каждая торговка на рынке. Все, кому только не лень, потешаются над тобой. И долго ли ты намерен еще выставлять себя на посмешище всему миру, хотелось бы мне знать, а?
– Да ты, как я вижу, спятила! – зашипел колдун, с огромным трудом подавляя вспышку гнева, и змеи поднялись у его лысого черепа, как две черные свечи. – Да знаешь ли ты, что я могу раздавить тебя, как козявку? Но прежде, чем я сделаю это, знай, о, проклятая ведьма, что всё это – пустая болтовня. Людмила уже давно покорилась мне.
– В таком случае, прими мои поздравления, о, великий и непобедимый властелин! Поистине, ни одна из смертных дев не может устоять перед обаянием такого неотразимого мужчины, как ты!
– Ага, – догадался колдун. – Так ты явилась сюда затем, чтобы насмехаться надо мной!
Он скрипнул зубами, как лютый волк.
– Я явилась, чтобы помочь тебе сломить упрямство этой девчонки, – ответила Гайтана, бесстрашно глядя в лицо колдуна. – Но, если ты уже взял эту неприступную цитадель… что ж… Позволь мне удалиться, о, мой господин.
Гарольд понял. Эта продувная бестия владеет какими-то чарами, неизвестными ему. И теперь набивает себе цену. Едва она вошла – он сразу почуял в ней великую темную силу.
– И чего же ты хочешь за свои услуги? – осведомился колдун, лениво опуская веки и чуть заметно усмехаясь.
– Ты можешь не поверить – но почти ничего… так, сущие пустяки. При этом ты не рискуешь ничем и ничего не теряешь, а только лишь приобретаешь. В то время как я жертвую всем!
– Вот как? Но во имя чего?
– Во имя моего многострадального народа! – пафосно произнесла Гайтана.
Разговор начинал занимать колдуна. Он безошибочно угадал в этой ведьме родственную душу – наглую, продувную бестию, такую же чёрную и циничную, как и он сам.
– И что ж это за жертва такая?
Вдова приосанилась, горделиво вскинула голову:
– Посмотри на меня, о, великий и непобедимый царь! И скажи мне откровенно, красива ли я!
– Да, ты красива, – признал колдун. – И что из того?
– Я вышла девственницей за своего мужа! – объявила Гайтана с благородным блеском в агатовых очах. – И никогда не знала ни одного мужчины, кроме своего супруга. Ибо для женщины ее честь – это самая большая драгоценность, которой она владеет!
– Ну, и владей себе на здоровье… – хрюкнул Гарольд. – Мне-то что до того? Ведь я же не покушаюсь на твое сокровище, не так ли?
– А то, что я сама готова бросить его на алтарь отечества!
Колдун приподнял левую ладонь и вяло похлопал по ней правой ладошкой. Его резиновые уста раздвинулись в насмешливой улыбке.
– Браво! Вот это – поистине геройский поступок! А и товар не плох. Но говори яснее, женщина, чего ты хочешь. Уж не метишь ли ты ко мне в фаворитки?
– Не беспокойся, я не столь глупа.
– Так чего же ты тогда добиваешься?
– Помочь тебе завоевать эту красотку.
– Так, так… Продолжай… Я слушаю тебя.
– Нужна интрига, – сказала Гайтана. – Забудь, что ты царь и действуй, как простой мужчина. Ведь в любви – как на войне: все средства хороши. И если ты задумал взять вражескую цитадель – не станешь же ты долбить и долбить в самую высокую несокрушимую башню, видя, что твои ядра отскакивают от нее, как горох? Разве не попытаешься ты нащупать другое, уязвимое место? Заслать, подобно хитроумному Одиссею, в лагерь противника троянского коня?
– То есть, тебя?
Гайтана скромно потупила очи. Колдун почесал грудь.
– Кобыла ты, а не троянский конь… – сказал он. – Но говори, что ты там придумала.
– Итак, ситуация на сегодняшний день такова. Жених Людмилы заключен в узы и томится в заточении – во всяком случае, так болтают в народе. Наверняка он там оголодал и находится в ужасных условиях. Я права?
– И что же?
– Вот я и предлагаю… Повели перевести Святослава Владимировича из тюрьмы в дворцовую палату, своди его в баню, выдай ему мягкую одежду и выстави надежную стражу, чтобы он не мог сбежать. Посылай ему каждый день жирную пищу и тонкие вина. Он ведь мужчина во цвете лет! Праздность, обильная еда и хмельное питье возбудят в нём влечение к женщине. К тому же, у меня есть некоторые травы, способные возбудить желание даже и у мертвеца. Подавай ему блюда из мяса волка, снятого с задних ног – уверяю тебя, эффект будет потрясающий! Через неделю он и думать забудет о своей невесте и полезет на стену от снедающей его похоти. Все, что шевелится вокруг, любое пугало в юбке покажется ему божеством. Вот тут-то я и войду к нему во всей своей красе. Ручаюсь, он не устоит и овладеет мною!
– Да ты рехнулась, чёртова баба! – воскликнул колдун. – На кой ляд мне сдалось, чтобы он овладевал тобою?
Гайтана приподняла руку, призывая к спокойствию колдуна:
– Погоди гневаться, владыка, и рассуди сам. Людмила влюблена в Святослава Владимировича, как кошка. Если ты убьешь его – она будет любить его и мертвого, и даже в могиле он будет стоять между ней и тобой. Но когда ты подведешь её к потайному окошку, и она увидит, как ее миленок забавляется со мною, а я рыдаю в его объятиях от амурных восторгов… вот тогда-то она и возненавидит его всей душой, и ей непременно захочется ему отомстить. О, поверь мне, я знаю женское сердце! Назло ему, она пожелает быть растоптанной, оплеванной… упасть в самую мерзкую грязь. И чем гаже, чем противнее ее совратитель – тем лучше!
– Да, гладко стелешь… – почёсывая подбородок, задумчиво сказал колдун.
– И с политической стороны это тоже сулит тебе немалые выгоды, – напирала Гайтана. – Ведь сейчас её жених – мученик, герой! Убьешь его – и его слава от этого лишь возрастет многократно. Людмила же будет тогда как вторая Ярославна, почти что святая! Но когда она станет твоей наложницей, а Святослав Владимирович будет связан со мною узами законного брака…
– Постой, постой! Ты что же это, хочешь, чтобы я отпустил его, и чтобы вы обвенчались?
– А ты как думал? – жестко парировала Гайтана. – Что я стану работать на тебя за просто так? Забудь даже и думать об этом. Ты получаешь свой кус, а я – свой. Иначе дела не будет.
Колдун задумался, и его змеи стали нашёптывать ему, что этот план очень хитер и его следует принять.
– Что ж, это будет справедливо… – произнёс колдун после короткого размышления. – Но вдруг он не клюнет на твою наживку?
Вдова презрительно скривила губы:
– Об этом не беспокойся... Все мужики – козлы. И ты прекрасно знаешь это.
Продолжение 29. Побег
