У англичан есть поговорка: «Destined to hang from the
yardarm - then so be it» («Кому суждено
болтаться на рее - тот не утонет»). Мрачная себе поговорочка. Мне же больше
нравится ее русская интерпретация: «Случится то, что на роду написано». И сразу
возникает ряд вопросов:
- Кем написано?
- Где написано? На каком таком роду?
И самый главный:
- Что же там, в конце концов, написано?
Вот и выходит из этого, что все уже давно предопределено и
решено за нас. И значит нами кто-то (или что-то) управляет.
Но… Но как же не хочется в это верить! Не хочется верить, что
этот самый «кто-то невидимый» ведет тебя. Иногда подсказывая, подталкивая в
нужном направлении. А ты сопротивляешься, стараешься сделать все так, как сам
считаешь нужным. Упираешься, идешь наперекор, и вовсе не задумываешься над тем,
что это бесполезно: всё уже просчитано и распределено, как в тех поговорках.
А нет же! Твоя натура противится:
- Нет, я так не хочу, - кричит она. - Нет, это не по-моему,
не по мне…
Помните, как у Булгакова: «Может быть проще представить, что
управился с ним кто-то другой?» Но так не хочется «под трамвай», пусть даже в
переносном смысле. А хочется (ох, как хочется!) думать, что это ты сам
совершаешь поступки.
Все сам, да сам…
Спросите:
- К чему все это?
Да вот к чему.
Не знаю как вы, а вот я убедился в том, что любая
закономерность состоит из ряда случайностей, на первый взгляд, совершенно
несвязанных между собой звеньев, потом собранных в цепочку. И вот именно эта
самая цепочка случайностей 35 лет назад «привела» меня к тому, что я стал
журналистом. Не верите? Тогда, судите сами.
Звено первое
На исходе лета 1970 года, и до того момента, когда я должен
был пойти в четвертый класс, оставались считанные дни, мы с мамой пошли
покупать мне школьную форму. Но перед тем как попасть на «Школьный базар», маме
нужно было зайти в партком организации, где она тогда состояла на учете. А
партком этот находился в здании Благовещенского областного телецентра.
Проведя меня через проходную, мама попросила подождать ее в
фойе, и сама удалилась по своим делам. Я же остался один, и рассматривал
фотографии, на которых были известные на то время наши местные тележурналисты и
телеведущие. Они были сняты в студии, на улице, словом - за работой. И в это
самое время, ко мне подошла какая-то незнакомая женщина, и спросила:
- Мальчик, ты чей?
Я ответил, что пришел с мамой, которая ушла по своим делам,
и что я ее жду.
На дальнейшие вопросы я ей ответил, в каком классе и какой
школе я учусь. Ей очень понравилось то, что я легко запоминаю стихи. Она ушла,
а когда вернулась вместе с моей мамой, то все стало ясно. Оказывается мальчик,
который у них должен был участвовать в передаче «Пионерское лето» внезапно
заболел и не пришел в студию, и им срочно понадобилась замена, а тут и я…
Случайность?
Меня переодели, дали стопку листов, чтобы я их прочитал, и
сказали, что репетиция передачи уже через полчаса. Вместе со мной (ой, как
громко сказано: «со мной!») передачу вела еще какая-то девочка чуть старше
меня. Но она сказала мне, что уже не первый раз здесь, и что бояться нечего. А
я как-то и не боялся. Представляете, в свои 10 лет я как-то не почувствовал
никакой боязни камеры, ни боязни студии. Хотя в те времена все передачи шли
только в прямом эфире, и не о каких дублях тогда никто и не мечтал, а была перед
эфиром только одна репетиция. И через час мы уже в эфир.
Ладно, это уже детали. Словом, первый телевизионный опыт у
меня прошел успешно.
А вот эту фразу: «И чтобы что-то у меня тогда проснулось?»,
я повторю еще не раз.
Звено второе
Мои ровесники, кому сейчас за 50, или вокруг того, помнят,
что в каждой школе и в каждом классе обязательна была своя стенгазета. Такую же
газету мы должны были начать выпускать у себя в классе. Сейчас это выглядит
дико, но тогда в СССР нельзя было так просто купить домой в личное пользование
пишущую машинку. Все они (как ружья) стояли где-то в спецслужбах на учете. А
моя мама была радистом, имела разрешение и у нас дома, сколько я себя помню, как
раз была такая машинка. Об этом знали мои друзья-одноклассники, и по этой
случайности (?) меня включили в состав редколлегии нашей стенгазеты, обязав
перепечатывать те заметки, которые в ней потом публиковались. Но тогда уже я не
только перепечатывал то, что мне принесли, а старался как-то поправить
написанный текст, сделать его более читабельным, как мне тогда казалось. И я
делал два варианта: первый - правленый, а второй - авторский. И естественно,
если с моими «правками» автор не соглашался, то ставили его. Но такие случаи за
те пять лет, что в дальнейшем я проучился в этой школе, были единичными.
И чтобы что-то у меня тогда проснулось?
Звено третье
Прошло года полтора после моего «телевизионного дебюта». Я
уже второй год учился в спецклассе с математическим уклоном. И два раза в месяц
по пятницам, вместо того, чтобы со всеми сидеть в своей школе, посещал занятия
в том самом специализированном классе в Благовещенском пединституте, где вместе
со мной учились еще человек 10. Но тогда при институте был не только спецкласс
по математике и физике, но и по другим предметам.
И тут, как я позже узнал, у кого-то на нашем местном
телевидении родилась идея раз в месяц делать образовательную передачу под общим
названием: «Наука глазами детей». Так в один прекрасный момент в наш класс
совершенно случайно (ли?) вошла та самая женщина с телевидения. И когда увидела
меня, то выбор одного из соведущих этой передачи был уже предрешен. Хорошо еще
то, что помимо математических, физических и химических наук есть еще и другие
столь же интересные, поэтому за следующие три с лишнем года я «появлялся на
экране», точно не помню, но мне кажется, что всего раз 10-15.
И чтобы что-то у меня тогда проснулось?
А потом, когда я закончил 8 классов, мои родители переехали
на Север, где у меня уже были совсем другие интересы.
Звено четвертое
Да, Север. Помните как у Владимира Высоцкого: «Север - воля,
надежда, страна без границ». Вот она - воля. Последние школьные годы, и
совершенно другие, отличные от учебы и, естественно, от математики, увлечения.
Я и думать не думал ни о каком моем «телевизионном прошлом», да и периодическую
прессу не сильно жаловал. Хотя всегда много читал, а толстые журналы, такие как
«Новый мир», «Москва» и «Нева» всегда были в нашей подписке. Это не говоря о
«Вокруг света» и «Техники молодежи». Читалось всё, а вот чтобы самому хоть
что-то куда-то написать… Письма то писать не любил…
Но вот тут, когда я уже работал электромонтером (заметьте -
электромонтером) на телефонной станции, меня избрали секретарем комитета
комсомола. Кто был связан с комсомолом, помнит, что отчетность на таких
должностях сводилась не только к тому, чтобы рассказать о своей работе в
райкоме комсомола, но и обязательно надо было, чтобы про твою организацию хоть
иногда упоминали в местных СМИ, будь то газета или радио. И тут опять, по
случайности (?) вместе с нами на одной лестничной площадке проживала диктор
нашего городского радио, именно ее я и попросил, чтобы она рассказала про нас.
Но так как она была просто диктор, а не журналист, то сама ничего не писала, и
первый свой «отчет для прессы» мне пришлось писать самому. А через несколько
дней мы уже всем комитетом комсомола слушали по радио мою писанину. Я поставил
«галочку» в отчет, рассказал об этом в райкоме, но там остались не сильно
довольны такой самодеятельность, мол - они ничего не слышали, и предложили в
дальнейшем писать в местную районную газету. Но до этого тогда не дошло.
А тут мне еще на день рожденья подарили фотоаппарат «Зенит
ЕМ». У меня еще со школы перебывало три фотоаппарата и два увеличителя, но
такой хорошей (по тем временам) камеры у меня еще не было…
И чтобы что-то у меня тогда проснулось?
Звено пятое и последнее
Я начал с поговорок, так вот, в подтверждение им еще одна:
«Сколько веревочке не виться…» Да, закончилась-связалась моя цепочка
случайностей. И закончилась она, естественно, так как я и не ожидал.
Помните у Михаила Булгакова, Бегемот говорит: «Ни кому не
мешаю. Спокойно починяю примус». Вот так и я, спокойно ходил по городу,
«починял» телефоны. И как-то получилось, что с первых дней работы на городской
телефонной станции мне удалось доказать начальству, что показатель хорошей
работы монтера это его безделье. Ничего удивительного, ведь чем меньше ты
ремонтируешь, значит, твой участок находится в лучшем состоянии. Так и я, если
выходил на одно повреждение, то не проходил мимо просто обвисшей проводки или
незакрытой кабельной коробки. Так что и не каждый день приходилось выходить из
монтерки. А после того, как я прошел ускоренный курс обучения в Хабаровском
электротехникуме связи, мне вообще в мои тогдашние всего 22 года, «светила»
должность электромеханика участка. Но этого не должно было никак случиться. А
случилось то, что нашего прежнего начальника, с которым у меня были очень
хорошие деловые и человеческие отношения, перевели на вышестоящую должность, а
на его место поставили нового. Этот «новый» был, как говорят на Севере «с
материка». И, как нам потом стало известно, он был чьим-то протеже. Еще бы -
начальник участка городской телефонной станции, это вам далеко не пыльное место
работы. И вот с ним у меня отношения никак не сложились. Он не понимал, почему
это Юра (один из наших монтеров), заполняя ежедневный отчет, указывает, что
устранил по 5-8 повреждений, а я не одного? Почему это я в рабочее время хожу
чинить повреждения селекторной связи в сторонние организации, не имеющие
отношения к городской телефонии? И многое еще чего «почему»… Объясняться с ним
у меня не было ни малейшего желания.
И вот она та «роковая случайность»!
Почему-то даже число мне запомнилось. Была пятница 3
сентября. А пятница, как известно - День монтера. По пятницам после работы мы
могли себе позволить и немного выпить. Конечно, не все, а только те, кто хотел
и ни в коем случае не те, кому дежурить в субботу. Но в следующую субботу мне
не дежурить и я решил присоединиться к застолью.
Естественно, скатерть на таких мероприятиях не предусмотрена,
и стол застелили местной газетой.
Время было уже восьмой час вечера, но тут вдруг в монтерку
зашел наш начальник. Увидев «пьянку на рабочем месте» он, естественно, сказал
все, что был должен сказать. Испортил всем настроение и добавил, что еще в
понедельник с каждым в отдельности поговорит. И тут что-то мне стало так
тоскливо. Наливая следующую рюмку, я сказал:
- Все, надоело. Уйду.
А мой друг Вовка, с которым мы еще вместе в школе учились,
сказал:
- Да куда ты уйдешь? У тебя же даже душа электрическая.
- Куда? - говорю. А вот…
Беру со стола газету, на которой до этого лежала закуска,
переворачиваю ее и в колонку, над которой написано «Требуются» просто не глядя,
тыкаю пальцем:
- А вот куда!..
И мой палец попадает в объявление: «Редакции газеты «Горняк
Севера» срочно требуется фоторепортер». Представляете?
Конечно, можно было бы все это превратить в шутку, но я за
субботу-воскресенье перебрал свои старые негативы, выбрал штук пять, как мне
казалось, более приличных. Напечатал с них фотографии, и уже в понедельник с
утра не вышел на работу, а пошел «прямо по объявлению».
Редактор газеты Людмила Григорьевна мне была знакома. Я же
чинил у них телефоны, да и как секретарь комитета комсомола пару раз
публиковался в этой газете. Но тут все совершенно другое. Поговорив со мной,
посмотрев мои фотографии, она предложила мне написать заявление (случайность?).
Что я и сделал.
В те времена, а это, как я уже упоминал, был 1982 год, на
Севере для того чтобы не было перерыва в рабочем стаже нужен был перевод с
одного предприятия на другие. Именно такое требование на перевод мне и выписали
в редакции, и уже после обеда я был у начальника участка, который, как мне
показалось, с огромным удовольствием его подписал. Но вот у самого большого начальника
меня ждала неожиданность. Посмотрев на мое требование, он никак не хотел меня
отпускать. Мы поговорили минут двадцать, он мне предлагал перевод внутри
предприятия с повышением, но я отказался. И тогда он сказал:
- Я тебя все равно не отпущу.
- Это как? - спросил я. - По Закону отработаю две недели и,
вы никуда не денетесь, подпишите.
- Как, говоришь? А вот смотри. - И берет телефон. «Але,
Людмила Григорьевна (это он редактору газеты звонит), вы Проскурина на работу
берете? - И включает громкую связь, чтобы я слышал.
- Да, берем. А что?
- Так он же прогульщик, лодырь и еще выпить любит. Зачем он
вам такой? - и так ехидно смотрит на меня. Мол, фиг тебе, а не перевод.
И вдруг (?) Людмила Григорьевна говорит:
- Прогульщик, лодырь? Так гоните его, а мы его
перевоспитаем. - И… положила трубку.
Гоголь мог бы позавидовать той немой сцене, что случилась
после этого разговора. Он, молча, подписал мое требование, и уже через две
недели, а именно 16 сентября 1982 года, я официально вышел на работу в редакцию
районной газеты «Горняк Севера» в должности фоторепортера.
* * *
Этим, как мне казалось, и закончилась-связалась моя цепочка
случайностей. Но случайностей ли?
Конечно, не мне судить и говорить о том, что сделано за эти
годы. Но вот о чем стоит сказать. Я никогда не относится к так называемым
«паркетно-кабинетным» журналистам, собирающим информацию по телефону или черпая
ее из Интернета. Конечно, и я (что греха таить) иногда не прочь был побывать на
фуршетах-банкетах, но…
Но, мне ближе:
- недосыпать и работать в выходные и праздники;
- кормить комаров и тонуть в болоте;
- трястись по плохим дорогам в разбитых машинах или езде на
вездеходах-оленях-собаках.
Все эти, и подобные им, «прелести» доставляют мне массу
удовольствия. Так значит, не зря та цепочка вязалась. А в том, что она
связалась, судите сами. И есть ли это случайность? Или это всё было
предопределено?