Мне бы борща

Слушал я как-то разговор женский. Дело происходило давно, в Москве, там я был проездом и остановился у друзей погостить.  И так вышло, что перед самым моим отъездом в Сургут, пригласили хозяев на торжество, и идти надо было обязательно. А у Саши, моего московского друга, как раз на этот день множество неотложных дел накопилось. В обед он позвонил жене, ее Верой зовут, сильно извинялся, сообщил, что на торжестве быть, никак не получается. А, чтобы, в неудобное положение ее не ставить, попросил меня быть кавалером при супруге на этом мероприятии. Делать все равно было нечего, и я согласился.

Собрались скоро, нырнули в метро и часа через полтора уже сидели на именинах. Народу собралось немного, женщин человек семь, из мужчин - только я. По случаю дня рождения накрыта была «поляна».

Скажу сразу, что, как на мое, стол  разнообразием шибко не славился. Нарезка мясная, салатики. Сейчас уже не помню количество блюд, может пять, включая маринованные помидоры. Чувствовалось, что хозяйка сильно руки не вывихивала, часть еды   из полуфабрикатов, часть из магазина кулинария, однако гости ели, нахваливали, и говорили, что вкусно. А мне нравился только сыр. Такой солоноватый, терпкий и весь в дырочках. Чего показалось много, так это выпивки. Поначалу я даже удивился – куда такая прорва? Это уже потом дошло, как я ошибался.

Начали, как водится, с шампанского, далее перешли на водку. А я еще со студенчества запомнил, что такая смесь называется «северное сияние», и для здоровья вредна чрезвычайно. Потому я шампанского ни-ни, и водочку только пригубливал. В незнакомой компании я всегда чувствую себя неловко, потому, сидел молча, наблюдал за женским полом и в разговоры не лез.

Так вот, заспорили промеж себя москвички о том, какие же нынче мужчины невнимательные пошли. Никакого джентльменства и культуры. В транспорте места не уступают, ручку при встрече не целуют и красивых слов не говорят. А про ухаживания разные – и говорить нечего. У мужчин, оказывается, все грубо и просто: шуры-муры – это да, а как жениться – так сразу всякие обстоятельства появляются. Откуда, спрашивается, при таком положении вещей крепкие семьи могут случаться, умные дети пойдут и расцвет цивилизации?

Иногда, затягиваясь дымком от сигаретки, женщины искоса на меня поглядывали, так как я в той компании единственным мужиком оказался. Вроде как намекают на что-то.

Надо сказать, что к тому времени я был не совсем женатым, только-только свою начал называть бывшей, но по суду еще не оформились.

Женщины, что так живо мужские косточки перемывали, были вроде ничего, некоторые даже лицом вышли, но в остальном, как на мой вкус, суховатые. В грудях не пышные – так, самое большее на третий номер.  А если ниже талии глядеть, то там, совсем маленько. И при всей этой, модной ныне, симпатичности, народ весь почему-то не замужем, хотя годков каждой, в среднем,  за четверть. Некоторые, судя по всему, замужем все же были, но чувствовалось, что в далеком прошлом.

Ну, так вот, сижу я себе тихонько, разговоры слушаю и делаю вид, что меня это никаким боком не касается. Долго они наши мужские «достоинства» трепали и от этой работы все больше распалялись. Постепенно градус делал свое дело, жеманство и такт таяли, как весенний снег, в разговоре нет-нет начали проскакивать матерки.

Поначалу меня все это забавляло: эка невидаль, всегда бабы на мужиков «гонят», хоть на своих, хоть на чужих, но потом я задумываться стал. Отчего же такое неуважение к мужскому полу? Чего такого мы им сделали? А, может, наоборот – не сделали? Неужто, в семейных распрях одни мужики виноваты?

Ну ладно, вопросы вопросами, а вечер продолжался. К концу всего этого мероприятия заявляется-таки на именины Верин муж, который мой друг Саша. Все свои дела он доделал, освободился пораньше и за женой заехал. Еще маленько посидели – пора и честь знать. Только мы засобирались – хозяйка, и весь женский коллектив, стеной встали и не опускают:

– Оставайтесь,– просят,– еще немножко. Разбавьте, будьте любезны, нашу женскую компанию.

Вот те раз! Весь вечер на мужиков бочку катили, и так и эдак разбирали, а тут, получается, без нас нельзя?

Саша таки отбрыкался: занятый, мол, на сегодня еще дела есть, да и не пьет он за рулем.

– Вот,– говорит,– если друг мой желает, то пусть остается, а мне никак не получается.

А что! Делать мне все равно нечего, почему бы и не остаться? И я остался.

После ухода Саши с Верой отношение женщин ко мне сразу же переменилось. Кокетничать начали, намеки пошли, угощают всяким, и в танце прижимаются. А я, как кот в масле: веселюсь, комплименты направо, налево. И, чтобы еще больше женский народ раззадорить, простачком прикидываюсь, вроде как не понимаю совсем, к чему эти маневры.

И такая у них от этого конкуренция возникла! Некоторые, стали пристально в глаза заглядывать и руку мою себе на сердце класть. А одна дамочка, видать самая смелая, Анастасией зовут, меня за шею обняла и на ушко шепчет:

– Ну как ты, глупенький, в такой поздний час в другой конец Москвы попрешься. Не дай бог еще побьют или ограбят. Давай лучше ко мне, я тут совсем рядом живу. И дома никого. Отдохнешь, выспишься, у меня как раз завтра выходной. Давай, соглашайся! 

***

Ага, выспался! Только под утро забылся. Всю ночь она ко мне приставала, все требовала: «Давай повторим!»

Продрал зенки я часу где-то в десятом, от ощущения, что кто-то на меня пристально смотрит. Открыл глаза – стоит краля, улыбается.

– Проснулся, котик? Кофейку попить?..

Можно, конечно, и кофе, но после такой работы поесть бы надо. И основательно!

– Давай,– говорю,– сваргань что-нибудь солидное. Желательно мясца,  салатик остренький, ну и все такое…

Не успел я толком свои пожелания высказать, гляжу, Настасья вроде как засмущалась и в лице переменилась.

– Что,– спрашиваю,– приключилось, отчего вы сразу лицом хмурые вышли? Может, обидел я вас, чем нечаянно? Сейчас, или ночью?

– Да нет, – говорит, –  в этом смысле все в порядке. Просто я от твоих пожеланий засмущалась. В холодильнике у меня кефир только.

– Почему так? Денег нет?

– Я, видишь ли, занята сильно, диссертацию пишу, и на такие мелочи внимания не обращаю. Да и на диете – надо себя в форме держать…  

– Ладно, не печалься, сейчас это дело поправим! Продмаг хоть рядом имеется?

– Да… есть… Возле метро… Большой гастроном.

Я тут же быстренько в штаны вскочил и в магазин смотался. Москва есть Москва: в магазине народу мало, а на прилавках, наоборот, всего много. Походил я туда-сюда, прикинул, приценился. Взял шмат мяса хорошего, парного, килограмма три с косточкой. Прикупил овощей разных, зелень всякую, сметаны литру. Бутылочку водочки прихватил, огурчиков квашеных. Пришел, на стол все выложил:

– Готовь давай, хозяюшка, очень кушать хочется!

Гляжу, опять что-то не так. Анастасия на все мои покупки как-то удивленно смотрит, вроде как не понимает, что с этим всем делать. Закуски и бутылку сразу в холодильник определила, овощи в корзину сгребла, а в мясо деликатно так наманикюреным пальчиком тыкнула и на лице такую картину изобразила, что я даже растерялся. Потом поворачивается ко мне и спрашивает:

– А колбаски никакой не взял? Или сарделек хотя бы?

– Зачем сардельки,– удивляюсь,– вон мяса полно. Из него хочешь жаркое, хочешь отбивные.  Из костомахи бульон отличный получится, а из него борщ. Делов-то, сколько? За час запросто управишься, а я подсоблю. А в промежутке мы и по сто грамм успеем. Давай, чего зря время теряем…

И тут у моей крали из глаз слезы брызнули, да так густо.

– Что ты, милый, какие такие борщи – отбивные? Не умею я это все. Я кроме яичницы ничего в жизни не готовила!

Вот те раз! Как так? Что за хозяйка такая? Вроде и замужем была. Ну ладно! Я дальше дурными вопросами себе голову забивать не стал, рукава закатал и самостоятельно к кухне приступил.

Мясо быстренько разделал, костомаху в кастрюлю определил, водой холодной залил, посолил, луковицу неочищенную туда же, и на огонь. Пусть варится. Мякоть отбил, специями натер, в сбитые яйца мокнул и в сухарях вывалял. На противень масла растительного капнул, раскалил, и отбивные до золотистого довел. Так, чтобы не пересушить, чтобы сочные и хрустящие.

Пока косточка варилась и бульон поспевал, я овощи почистил: свеколку нашинковал, морковочку, перец сладкий, лучок; на сковороду все кинул и на масле сливочным припустил. Как потушилось все, я туда помидорчика штуки три, раза два перемешал и со сковороды все это в бульон сгреб. Сразу запах по квартире пошел, чувствуется, что борщ готовится. Подождал, пока все вскипело, картошечки добавил, капустку свежую, корень петрушечки, перчик красный жгучий, лаврушечку – и на медленный огонь, пусть доходит.

Пока я кулинарией занимался, пока все это булькало и шкварчало, краля сидела на подоконнике, нога на ногу, курила и с интересом за мной наблюдала. Мне показалось, что аж возбудилась вся. А когда видно стало, что еда скоро совсем готова будет, начала подругам по телефону звякать и в гости приглашать. Ну ладно, она хозяйка: кого хочет – того и приглашает. Только зачем сейчас? Могли бы просто, по-домашнему посидеть, пообедать, а после может еще чего…

Проходит минут двадцать, брень-брень – подруги на пороге. Ладно, проходите, раздевайтесь, гостями будете. Одна, рыжая такая, Татьяной звали, носом повела и заулыбалась вся:

– Вкусно как у вас пахнет! Чего такого готовите?

– А ничего, чего умеем, то и готовим. Проходите, присаживайтесь.

Подруги в кухню зашли, за столом располагаются, тихонько промеж себя о чем-то шушукаются. А мне некогда за ихними разговорами следить – кушать готово, надо на стол накрывать.

Борщец  к тому времени протомился и совсем готов. Я его  по тарелкам распределил, в каждую чесночку толченого с салом, для остроты вкуса, и по ложке сметаны. А сверху, чтоб уж совсем добить, чуть черным молотым перчиком притрусил и щепотку свежей зелени бросил. К борщу – хлеб свежий, «Бородинский» и, само собой, по рюмашке. Ну, будем…

Ко второй рюмке мы с борщом закончили и за отбивные взялись. Чтобы не переедать, я подал их с листьями салата, зеленым луком и свежими помидорами. Извинился, что без гарнира, думал, обидятся. Какие обиды! Уплетали все приготовленное за обе щеки. Забыли про все: про умеренность в еде, про диеты разные, про то, что фигуру блюсти надо. Трескали – будь здоров. Подчистую все подмели.

После обеда посидели мы еще маленько, часика два, о том, о сем поговорили, потом я домой засобирался. Пора было шмотки паковать и в Сургут лететь. Тут вся компания вызвалась меня провожать. И проводили.

В аэропорту прощались душевно, Настя даже всплакнула.

– Не летел бы ты в свой Сургут, остался бы еще немного. Знаешь, у меня и деньги, и квартира, и машина есть.  Мы бы с тобой классно время провели. А надоест в Москве – за границу махнем. Хочешь,  на Ямайку слетаем?

– Не,– говорю,– мне домой надо. Хоть и не ждет меня никто, а тянет. Хорошо у нас, просторно. Народу поменьше, и толчеи такой нет. Полечу я…

Пока самолет на полосу выруливал, еще на душе тоскливо было и сомнения доставали. Анастасия вроде ничего, а вдруг бы срослось? Может, надо было остаться? Может, упустил я чего? А когда взлетели – успокоился. И в Москве хорошо, и на Ямайке интересно. Там, наверное, тепло, и мухи не кусают. А все же, у нас лучше. В городе – как в городе, а вот в тайге... Где-нибудь в самой глухомани, где только лес и река, и вокруг совсем никого. И тишина!

Да и не наемся я в жизни яичницей и сардельками. Мне домашнего хочется, хоть бы и борща.