Море, маки... вдали маяк...
…Юность — птица! Не помню, когда ты пришла
И когда, легкокрылая, в даль уплыла.
Омар Хайям
Море, маки… вдали маяк,
Паруса то плывут, то тают…
В снах о прошлом, девчонка — я,
Загорелая и босая.
На тесёмке — куриный бог,
С дыркой камешек (есть примета!),
Мне его приберёг песок,
Чтоб отдать в середине лета.
Сладкий сон, что бокал вина,
Грусть приятная полнит душу.
Море, маки и я — одна…
Эту быль ничем не нарушить.
Капли солнца в морской воде —
Бирюзовые блики стразов,
И оборки медуз везде —
Ярче блеска хрустальной вазы.
Я иду, а волна песок
Накрывает крылом, как птица…
Сон про юность мою не смог
Мне в реалии повториться.
Смородиновый день
Из цикла «Тепло воспоминаний»
На даче день сегодня не простой,
Из спелых ягод делаем варенье.
С утра в ветвях чириканье и пенье
Садовых птиц, а на душе покой.
Моя бабуля кружит у печи
В переднике и ситцевой косынке.
Смородиной наполнены корзинки,
На стуле кот, насупившись, молчит.
Июльский день плывёт издалека,
И солнца диск всё выше, выше, выше.
Густеет, как сироп, жара над крышей.
В тазах варенье пыжится слегка,
Вкрапляя свой засахаренный дух
В парящий зной удушливого лета.
Жужжанье пчёл и шум цикады где-то,
Ворчит на кур задиристый петух.
А я в тени, под сливой в гамаке,
Дремлю под звуки солнечного сада,
Где вьётся в небо зелень винограда,
И бабочка колдует на цветке.
Под вечер снова будем за столом,
Где разговор за чаем и вареньем,
Где сумерки опутывают ленью
Уставший за день маленький наш дом.
Какие разные рассветы...
Из цикла «Крымские этюды»
Какие разные рассветы,
Какие яркие тона!
То зелень в золото одета,
То — в медь… И робко тишина
Впускает звуки непокоя:
Вот в бухте лодочка шумит.
Весь берег в зарослях ракит
И до него подать рукою.
Над морем белыми штрихами
Крикливых чаек маета.
Снуют не вместе, кто куда —
Инстинкт, шлифованный веками.
Тропа от дома до причала —
Тесьмой меж сосен и осин.
То в волнах — все цвета опала,
То гладь — сплошной аквамарин.
В древнем Херсонесе
Из цикла «Крымские этюды»
Тени рослых кипарисов
Чутко дремлют на ступенях.
Сине-алый вечер близок.
Слышится мужское пенье.
Маков красные вкрапленья
Средь травы безродной буйства.
Солнце тает очень ленно:
Горкой мёда в тёплом блюдце.
Зелень волн в янтарных бликах.
День рыбацкий был погожим.
Бело-жёлтые туники.
Как на персики похожи
Женщин греческих ланиты!
С винным запахом кувшины,
Зелье доверху налито.
Пьётся в радость, без причины.
Пол в мозаике и фрески,
Цвет молочный колоннады.
А над ней в шатре небесном
Звёзд мифических плеяда
Вспыхнет ночью. Станет жарко
От напитка, что в кувшине.
Свет лампад струёй не яркой
Лоск оставит на маслине.
Горсть их с выжатым лимоном
Дружит с хмелем винограда.
Халк* луны взойдёт над домом,
Здесь кровиночка Эллады.
Бриз заглянет на террасу,
Кудри спутает обоих.
А они уже во власти
Страсти. Тело сладко ноет,
Просит ласки, ноги млеют…
Эрос — плотских дел хозяин.
Влажность губ покроет шею,
Ниже медленно поманит…
Женских чар огонь резвится,
Гонит кровь его по жилам.
Ночь, вспорхнув пугливой птицей,
Свалит лунное светило.
Утро веер свой раскроет,
Бледно-розовый, огромный.
Будет плыть рыбак по морю,
Что прозвали греки Чёрным.
*Халк — монета древнего Херсонеса (210 — 200 г.г. до н.э.).
Крымские домики
Из цикла «Крымские этюды»
Крымские домики, тихие дворики,
Вишня, орех и миндаль.
В доме — буфет, пожелтевшие слоники —
Прошлому времени дань.
Ослик навьюченный тропкою узкою
С горки спустился в село.
Что-то щемящее, близкое, грустное…
Что-то… Но очень тепло.
Куры и утки, телёнок накормленный,
Скрипнет калитка слегка,
Кошка, собака, пушистые кролики,
Крынки полны молока.
Лошади бродят в лугах зеленеющих,
Лозы рождаются вновь.
Тёплые чувства, с грустинкой, к селениям…
Тёплые — значит любовь.
Пушкин в Гурзуфе
Южной ночи паутина,
Свечки мягкий свет,
Книги рукопись, гусиных
Пёрышек букет.
Кудри чёрные поэта,
Смуглая щека.
Будут сотканы сонеты,
Лирики строка.
Русский дух в арапских генах —
Кружево чудес.
Дивный берег: волны с пеной,
Горы до небес.
Музы светлая улыбка
Всех ценней наград.
Плеск, в стихах рождённой, рыбки,
Злой Заремы взгляд.
Слёзы чистые фонтана.
Зной. Бахчисарай
Тонет в зелени платанов,
Слышится курай.
Смесь реалий и фантазий,
Как напор стихий.
Из ростков незримой связи
Вырастут стихи.
Греет согнутую спину
Сонный Аю-Даг.
Окунь меряет глубины —
Лета верный знак.
Спелость грозди винограда,
Лиственная тень.
Крым становится отрадой,
Пишется весь день.
Средь олив в гурзуфский полдень
С лирой говорил.
Луч вкраплял в лихие волны
Жёлтый свой берилл.
Всё любимо и знакомо:
Юный кипарис —
Друг сердечный рядом с домом,
Скал уступы вниз.
В час ленивого прибоя
Чуть заметный грот —
Место неги и покоя
Пушкина зовёт.
Алым веером закаты,
Моря синий цвет,
Гальки пёстрые агаты.
Лучше Крыма нет.
Гурзуфская ночь
Редеет облаков летучая гряда;
Звезда печальная, вечерняя звезда,
Твой луч осеребрил увядшие равнины,
И дремлющий залив, и черных скал вершины;
Люблю твой слабый свет в небесной вышине:
Он думы разбудил, уснувшие во мне.
А.С. Пушкин
Кипарисовая свечка,
Пирамида пышной туи.
В южном солнечном местечке
Звёзды образы рисуют.
Ходят тени по аллеям,
Здесь поэт встречает Музу.
Стонет скрипка, лепет флейты…
Ночи трепетны союзы.
Не спешит её кибитка,
Кони времени бессонны.
Их стезя тонка и зыбка
В сини вечности бездонной.
Свет луны в ладонях моря —
Жемчуг, низанный на нитку.
Волны нежатся в фаворе
У луны. Её в избытке.
Шаг несмелый Музы дивной
Рядом слышен. И поэту
Дева кажется наивной,
Он в неё влюблён за это.
Хвойный дух горчит смолисто
И лаванда дышит пряно.
Как хрусталь звенит монисто
Струй гурзуфского фонтана.
Зимняя ярмарка
Из цикла «Русь»
Что за прелесть наши ярмарки
С незапамятных времён,
С новогодними подарками,
На лотках — сукно и лён.
Лавки славились пушниною —
Шкурки белки и лисы.
Санный путь — дорога длинная,
Мёрзнут щёки и носы.
Глазированные пряники,
Пироги и куличи.
Сдоба пышная и пряная,
Будто только из печи.
Леденцы на тонких палочках,
Выбирай любимый цвет!
Петушки, зверюшки, бабочки —
Сладкий красочный букет.
Раскупают мёд кадушками
И увозят на санях,
Поросят румяных — тушками.
Колокольчики звенят.
Я куплю шкатулку с росписью
Для серёжек с бирюзой,
Розоватый жемчуг — россыпью
И сапфиринку — слезой.
Загляну в ларёк с игрушками,
Где для ёлок серпантин.
Внукам — варежку с Петрушкою
И пакетик конфетти.
Что за чудо наши ярмарки!
Душу могут отогреть.
Сковородки, шубы, шарфики
И кондитерская снедь.
Путь домой — берёзы, ясени…
Всё укутано снежком.
Он скрипит, погода ясная.
Не спеша, иду пешком.
Бежала горная река...
Из цикла «Воспоминания о Грузии»
Бежала горная река с высот в долину,
И плыли стаей облака, то — врозь, то — клином,
Касались плеч отвесных гор с зелёным мехом.
Был камнепада дружный хор с протяжным эхом.
Мелькала пёстрая форель в потоке горном,
Реки менялась акварель в лучах задорных.
Искрилась рыба серебром, а камни — златом,
И здесь казались ерундой года и даты.
Здесь воздух свежестью дышал и пах сосною,
Пеклась форель, дымил мангал, а мы с тобою
Смотрели сверху на стезю реки шумливой.
В долине, что была внизу, цвели оливы.
Звенела весело вода, шлифуя камень,
Форель летела в никуда, бока поранив.
Безумна быстрая река — поток гремучий,
А мы стоим, в руке — рука, на горной круче.
Не ходи в Хороссан, ты — чужой...
Памяти Сергея Есенина
В Хороссане есть такие двери,
Где обсыпан розами порог.
Там живет задумчивая пери.
В Хороссане есть такие двери,
Но открыть те двери я не смог.
С. Есенин
Не ходи в Хороссан, ты — чужой,
И что любишь её — промолчи.
Будет пери другому женой,
Не готовь ей отрезы парчи.
Дивных роз у порога дурман,
Персиянки божественный лик.
Это – сон, помутненье, обман,
Всё пройдёт, как смятения миг.
Не ходи в Хороссан, ты — чужой,
У тебя, как озёра, глаза.
В горной Персии будешь изгой,
А в берёзовый край – ей нельзя.
Не согреет ей душу букет
Из ромашек с июльских лугов,
И брусничного цвета рассвет,
И венок из лесных васильков.
Обернувшись печальной чадрой,
Пери станет грустней, чем была.
Будет сниться ей в розах порог,
Добавляя грустинке тепла.
