Я сидел, писал стихи

Я сидел, писал стихи,
И сам вижу, что плохи.

Бабье лето ещё погостит в золотых теремах сентября

Заалели калины уста, мотылёк за геранью уснул, и стареющий август устал покрывать позолотой листву.

Где ловит руками ветла скользящие блики реки

Окрасил июльский закат пол неба, цветущий кипрей, возьмём у судьбы напрокат беспечность на несколько дней.

Краски августа

На опушке сказочного леса выросли разные грибы

На опушке – охры пятна, Ведьмин круг – войти занятно, Паучок раскинул сети, У коры оттенки сепии.

В саду негаснущим закатом пылают красные тюльпаны

Воркуют сизари на крыше один куплет из старой песни, что лепестками майской вишни снежинки белые воскресли.

И у окна надела верба наряд расшитый серебром

Последний снег склевала морось, пожухлый лист поднял крыло, а чайка, надрывая голос, зовёт весеннее тепло.

Да всё случайно и нелепо

Посвящается всем погибшим от алкоголя

Да всё случайно и нелепо И жизнь – игра. Мы все под дулом пистолета И ты и я.

А новая война не началась

А новая война не началась И старой не видать конца и края... Я снова где-то буду ночевать На полпути от ада и от рая.

Время сбрасывать маски

Весной люди сняли шубы, валенки, шарфы и медицинские маски.

Изумруд превращается в золото

Изумруд превращается в золото, Небо странно меняет цвета, Было жарко, но будет и холодно И мы нежимся в бликах тепла.

Берёза у зеркальной лужи примерит новые серёжки

Не в первый раз - невзгоды сдюжим, весенних трав увидим стёжки, берёза у зеркальной лужи примерит новые серёжки.

И облако белым китом уйдёт в глубину синевы

На памяти - небо без звёзд, и сумрачных дней череда, но золотом листья берёз сверкают под корочкой льда.

Берёза серебряный волос украсит алмазной звездой

Морозно, ломается голос, снежинка растает слезой, берёза серебряный волос украсит алмазной звездой. Пока отношения шатки, былое с добром отпусти, большие пушистые шапки надели худые кусты.

Худой фонарь у тёмных окон пускает жёлтую слезу

Унылый день не станет датой, забудь и зря не морщи лоб, на простыне, ветрами смятой, снул калачиком сугроб. Раздвинешь шторы - тени в коме, на сером - белые штрихи, ночных воспоминаний промельк тревожит старые грехи.

Разноцветная свита опавшей листвы

С увядающей осенью вечно морока - забывает опять про обещанный снег, а дожди барабанят в закрытые окна, со слезой умоляя пустить на ночлег. Не гадал, что скрывалось за вашей улыбкой, и не верило сердце, что это игра, не берёзовый лист - золотистую рыбку доставали из невода веток ветра.

А рябины подкрасили губы, ожидая приход сентября

Вместе с днями и чувства на убыль, журавли собрались за моря, а рябины подкрасили губы, ожидая приход сентября. Ветерок твои волосы тронет, поспешит паутинку вплести, и дожди на кленовой ладони наших судеб начертят пути.

Сестре Насте

Я умер где-то в Кунцево, Двадцать шестого, днём, Во время танца грустного Черёмухи с дождём. Я умер не от голода И не от страшных ран… От ненависти города На лицах горожан.

Тоска - и морщинка у губ

Тоска - и морщинка у губ, и эхо ушедшей любви, а дату отлёта на юг не знают ещё журавли. И всё раздражает в ночи - подкрученный месяца ус, что, как соглядатай, торчит у окон сиреневый куст.

А бабочка над красной розой

Меняют наши тени облик - длинней, короче, вместе две, и клевер, стриженный под бобрик, с ромашкой шепчется в траве.

Метели вишнёвые май разбудил

Метели вишнёвые май разбудил, шмеля и вечерние грозы, родимые пятна на белой груди платочком прикрыла берёза.