Рыцарь Конфеткин
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Глава первая
Город великанов
Конфеткин плавал в объятиях сна, но его дух витал далеко за пределами волшебной амфоры.
Он находился в какой-то комнате, у стеклянной стены. За столом, в профиль к нему, сидел мужчина и читал книгу. На столе горела лампа с зеленым абажуром, и ее свет золотистым пятном ложился на страницы книги и на кисти рук человека. Зловещие волны опасности наполняли комнату, и что-то нехорошее должно было случиться очень скоро, но погруженный в чтение мужчина не чувствовал надвигающейся беды.
Он протянул руку к абажуру, чтобы поправить его, и свет упал ему на щеку. Конфеткин узнал в нем Василия Никитича, Олиного отца.
Конфеткин был уверен, что этот человек стоит на пороге страшной опасности. Угроза надвигалась извне, и комиссар обязан был ее предотвратить. Но как это сделать?
Он приблизился к Олиному отцу и попробовал заговорить с ним - но Василий Никитич его не видел и не слышал.
Окончив чтение, Василий Никитич подошел к кровати, что стояла возле стенки, расстелил ее, погасил свет настольной лампы и улегся спать. Однако Конфеткин продолжал его видеть и во тьме. Он знал, что теперь, в темноте, Василий Никитич был полностью беззащитен перед силами тьмы. Комиссар подошел к стеклянной двери и замер в ожидании.
Но что это? За стеной проплыла лохматая тень, и какая-то ужасная баба стала открывать стеклянную дверь. Конфеткин навалился на нее всем телом, не позволяя ей войти. И все-таки, несмотря на все его усилия, дверь подалась, и незваная гостья проникла в комнату. Теперь он мог ее рассмотреть. У бабы была угрюмая темная рожа и долговязая фигура. Пришелица двинулась к кровати, на которой спал Олин отец. На полпути к нему, она по-звериному свирепо оскалилась и зарычала, обнажив острые клыки. После чего бросилась на Василия Никитича и стала его душить. Конфеткин подбежал к ведьме, схватил ее за плечи и начал оттягивать от Василия Никитича. Баба обернулась, скаля пасть, и он, не мудрствуя лукаво, залепил ей кулаком по морде. Ведьма взревела, и он ударил ее еще и еще. Под его натиском, незваная гостья стала отступать, и Конфеткин грозно надвигался на нее до тех пор, пока она не исчезла за стеклянной дверью. Тогда он помахал ей пальцем и сказал:
– Сюда больше не приходи!
Но вот как бы электрическая рябь пронеслась по его телу, Конфеткин вздрогнул, рывком откинул одеяло и поднялся с кровати. Его полусонный взгляд скользнул по комнате, оклеенной бледно-розовыми обоями с цветочным орнаментом. Перед собой он увидел окошко, и в него сочился слабый ночной свет, но его вполне хватало для того, чтобы увидеть дверь в этом бледно-розовом каземате и стул, на котором были сложены рыцарские доспехи.
Конфета встал, облачился в доспехи, взял меч, который был прислонен к спинке стула и, открыв дверь, вышел из волшебной амфоры.
Небо было темным, сыпал мокрый снег, и Светлый Воин пошел по грязной скользкой тропинке, окутанный сырым полумраком. Внезапно край неба озарился, и над ним появилось светящееся облако. На нем стояли две прекрасные фигуры – седобородый старец и молодая женщина необычайной красоты, в которой он узнал Олину маму. Они смотрели на Конфеткина, и их силуэты светились мягким нежным светом, как два дивных солнца. В их ласковых лучах небо очистилось, и Светлый Воин увидел, что он стоит на горной тропе. Сверху, на склоне горы, цвели деревья, похожие на акации. Их гроздья были нежно-белыми и удлиненными, с вытянутыми лепестками, а иные имели густой синий цвет. Вдали, подобно выгнутому клинку, падал с гор водопад, и под ним серебрилась река, и вдоль ее берегов были видны багряные крыши сонных домов. Тропа извивалась по склону горы, сбегая к реке. Постепенно облако стало меркнуть, фигуры таять, и в небе заблестели звезды.
Рыцарь двинулся по тропе, освещенной звездным светом.
Он не знал, что находится глубоко под землей, в стране великанов, и что его миссия близится к концу. Он не знал и о том, откуда взялась дверь в его темнице. Что ожидало его впереди? Куда вела его эта горная стезя? И этого он тоже не знал – просто шагал вниз по тропе с чистой совестью и с твердой верой в то, что рано или поздно ему улыбнется удача.
Меньше всего в этой странной сказке он походил на знаменитого сыщика, расследующего сложное дело. Да и, в общем-то, никакого дела, как такового, и не было.
Разве он вел следствие, подобно тому, как это делают другие известные Шерлоки Холмсы? Разве он строил версии, просчитывал варианты, делал некие хитроумные ходы? Какое там! Он и понятия не имел о том, что случится с ним уже через минуту! О каком анализе, каких премудрых ходах могла идти речь!
Все, что случалось с ним, происходило помимо его воли. И, вместе с тем, именно его воля, его несгибаемое упорство привели его в этот мир!
Черные силы плели ему козни? И что же? Именно их козни, их взаимные интриги и послужили тому, что старая ведьма, принеся его в страну Великанов, сама приблизила развязку этой удивительной истории. Не было ли в этом воли провидения? Не распорядились ли небеса так, что даже и злоба сил тьмы, их непомерная гордыня и взаимная ненависть – слепая по своей природе – в конечном итоге послужили во благо бедной девочки и ее друзей?
Спуск занял не слишком много времени – он скользил по тропе, словно в сказочном сне. А потом он шел вдоль берега реки и, наконец, дорога привела его в спящий город.
Дома здесь были большие, громоздкие, похожие на угрюмые серые короба, вознесенные к темным небесам, на широких улицах был разбросан мусор, а под ногами зияли зловещие люки. Желтые огни огромных фонарей роняли мертвенный свет на булыжные мостовые, матово отражались на темных громадах зданий, сооруженных из больших каменных глыб. Несколько раз ему чудилось, что впереди промелькнули странные карликовые фигуры, и даже привиделось, будто бы у одного из них на плечах было две головы! Что это? Некие загадочные существа, наводняющие ночной город? Или же обман зрения, вызванный неверным освещением фонарей?
На всякий случай, рыцарь опустил руку на эфес меча, готовясь отразить нападение.
Громады домов подавляли, отбрасывали густые тени, и невозможно было различить, что же скрывается в темноте. Раза два или три ему почудилось, что он слышит чьи-то приглушенные голоса и дробный перестук убегающих ног. Но ручаться за то, что эти звуки издавали человеческие существа, он бы не стал.
Так бродил он по сонному городу, пока не вышел к большой площади, окруженной гирляндой фонарей, подвешенных на высоких мачтах, словно огромные цветки-колокольчики. В центре ее возвышалась статуя мужчины исполинских размеров.
Конфеткин уже вознамерился было выйти на площадь, как вдруг тишину взорвали громкие звуки, похожие на взрывы петард. На соседней улице послышался тяжелый топот ног, под которыми задрожала булыжная мостовая, и город огласился громоподобными выкриками: «Держи!», «Уходят!»
Рыцарь отступил в тень большого, в три обхвата дерева – и как раз вовремя: темноту за статуей прорезали яркие вспышки. Длинный, словно от автомобильной фары, луч заплясал, запрыгал, зашарил по мостовой, и в его свете Светлый Воин увидел, как на площадь выскочила мятущаяся орава красных карликов с рогами на головах. Они были в черных плащах, на поясах у них болтались кинжалы, а за спинами виднелись рюкзаки. Лица у краснокожих мутантов были хищные и горбоносые, а иные были о двух головах! Вылетев на площадь, беглецы кинулись врассыпную, словно мыши, преследуемые котом. Некоторые, обогнув памятник, устремились в сторону Конфеткина. За спинами мутантов выросли две фигуры исполинского роста – Конфеткин едва ли доходил им до коленей, а карлики были и вовсе не выше их башмаков. Один из великанов освещал убегающих уродцев фонарем, другой приставил к плечу какой-то механизм, смахивающий на винтовку и нажал на спусковой курок. Тонко запела стрела с неким подобием плавников, рассекая воздух и разматывая за собой мелкую сеть. Стрела упала впереди основной массы бегущих, и сеть накрыла многих из них.
В то время, как пойманные карлики барахтались в накрывшей их сети, титаны приблизились к своей добыче. В руке у того, что светил фонарем, была корзина из толстых прутьев с крышкой. Он поставил ее на землю рядом с сетью.
– Вот это выстрел! – произнес он, слепя мутантов ярким светом.
Он сунул руку под сеть и стал вылавливать оттуда пленников, а затем бросать их в корзину. Тот, что стрелял, самодовольно улыбнулся:
– Ну, так чья же школа!
Его товарищ поднял над головой мутанта с двумя головами.
– Глянь-ка, какой красавец! У любого циркача за него можно будет получить не меньше десяти монет.
Он выгреб из-под сети остальную добычу, побросал ее в корзину и захлопнул крышку.
– Ну и развелось же их нынче! Прямо кишат!
– Ничего. Этих мы знатно шуганули,– сказал тот, что стрелял. – Теперь они к нам долго не сунуться. Пусть орудуют в других местах.
– А я всегда говорил, что ночная охота – дело стоящее,– сказал его напарник. – В особенности перед рассветом, когда они теряют бдительность.
Хвастливо переговариваясь, великаны собрали сеть, взяли корзину с пленниками и отправились восвояси.
Конфеткин постоял под деревом еще немного, не рискуя выходить на освещенное место, и чутко прислушивался к ночным звукам. Но все было тихо и ничто не нарушало больше спокойствия сонного города. Тогда он вышел из густой тени и, свернув на боковую улицу, растворился во тьме.
Постепенно начал заниматься мутный холодный рассвет. Захлопали двери в подъездах больших безликих домов – Титаны выходили их своих квартир, спеша по делам. Большинство из них были одеты в серые куртки и темные брюки, сшитые на один манер, и даже женщины почти не отличались от мужчин – редко на ком-то из них можно было увидеть платье или какую-нибудь безделицу женского туалета, которая выделяла бы их из унылой толпы.
С первыми лучами лохматого солнца, на улицах появились диковинные животные, напоминавшие огромных жирафов. Эти странные существа были запряжены в некое подобие кибиток – тройками, как кони, и управлялись возницами-великанами.
Распахнулись ставни лавок, торгующих мануфактурой, открылись магазины, парикмахерские, всевозможные заведения, подобные земным кафе. Город ожил, наполнился скрипами, возгласами, цокотом копыт, и укрыться на его мостовых от пробудившихся исполинов становилось уже невозможно. Поэтому Конфеткин, с первыми лучами солнца, забрел во двор ближайшего дома и спрятался в деревянном сарае.
Внутри его царил полумрак.
В углу были свалены в кучу бидоны, ведра, лопаты, грабли и прочий инвентарь, предназначенный для существ колоссального роста. На задней стене одна из досок была отколота.
Просунув голову в щель, Конфеткин увидел пустырь, поросший травой и изрезанный балками. Щель была достаточно широка для того, чтобы светлый воин мог в нее пролезть, а пустырь, с его ложбинами и густой травой, являл собой превосходное укрытие на случай внезапной опасности.
Внимательно изучив местность за сараем, светлый рыцарь приступил к обследованию его внутренней части. Имелись ли в нем укромные места, в которых можно было бы схорониться? Размеры ведер и бидонов вполне позволяли ему сделать это. Но если Великаны обнаружат его в бидоне, или в ведре, не окажется ли он в ловушке?
По неистребимой мальчишеской привычке, Конфеткин закусил палец и, в глубокой задумчивости, принялся грызть ноготь. Его чело прорезала едва заметная складка. Стараясь не упустить ни малейшей детали, он вновь окинул помещение пытливым взором.
Его внимание привлекла серая тряпка из грубошерстной ткани, небрежно брошенная на кучу с рабочим инвентарем. Она также могла послужить для маскировки. Если подлезть под нее…
За сараем раздались громкие голоса. Быстрой рысью метнулся Конфеткин к передней стене. Сквозь просветы в досках сочился мутный утренний свет. Он приник глазом к одной из щелей. В поле его зрения попала часть тротуара перед подъездом дома. На нем стояли великанша и великан. На поводке великан держал двухголового рогатого мутанта, а великанша – пожилого солдата в военном обмундировании.
– Что-то раненько, Матвеевна, вы сегодня вышли на променад! – произнес исполин трубным голосом. – Что, тоже решили выгулять своего барбоса?
– Да,– сказала великанша. – Это ж не какая-нибудь там шавка! Ему необходим свежий воздух и движение. Иначе захиреет.
– Ай-яй! – сказал исполин, рассматривая солдата. – Хорош, стервец!
Он протянул палец ко рту воина:
– Грр, грр, грр! На, куси, куси!
– Бросьте, Дубович,– сказала Матвеевна. – А то и впрямь укусит.
– Я те кушу! Я те кушу! – сказал великан, убирая, однако, палец. – Пусть только попробует. Я ему мигом башку отшибу!
– Смотри, чтоб я тебе сама башку не отшибла,– заворчала Матвеевна. – Вон своему бери и отшибай.
– Эх, злодей! – не унимался Дубович. – Ах ты, мерзавец! Вы знаете, Матвеевна, я еще ни разу не видал такого крупного мутяру! Выставить бы его на потешные бои – так я вам скажу, Матвеевна, он один с десяток карлов порвет, гадом буду! Я в этом деле – уж поверьте мне – мутанта съел. И я вам скажу так. На этом барбосе можно неплохие деньги заколотить. И причем очень даже легко!
В этот момент поводок в руке титана дернулся – это двухголовый мутант злобно бросился на солдата.
– Цербер! Место! – грозно осадил великан своего карлика, оттаскивая его от воина.
Солдат, в свою очередь, сделал угрожающий шаг к рогатой твари. Великанша натянула поводок.
– Цезарь! Стоять! – она хлопнула себя рукой по бедру.
Воин был вынужден отступить. Он поправил рукой тугой ошейник.
– Ты смотри, какая умница! – похвалил его великан. – Я вижу, он у тебя уже и команды понимает!
– А-то как же! – сказала великанша самодовольным тоном. – И это при всем том, что я его почти и не дрессировала!
– Да… Хорош, хорош, бродяга! – сказал исполин. – У, рожа ты прохиндейская… Продай-ка его мне, а? Я тебе за него хорошие деньги заплачу.
– Ну, уж нет,– отказалась Матвеевна. – Даже и не проси об этом. Мне за него целых 250 монет сулили – и то не отдала! Где ж я еще найду себе такое сокровище? А моя Лелька знаешь, как к нему привязалась? Кормит, поит его из ложечки! Сшила ему матрасик, чтобы он мог на нем спать! Представляешь? Я говорю ей: «Ты что дурью маешься? Ведь это же карлик». А она мне: «И ничего ты не понимаешь, мама. Он такой же, как и мы! Просто маленький»
– Э-хе-хе! – сказал Дубович, глубокомысленно покачивая головой. – И чего только дети не выдумают!
Великанша благодушно махнула рукой:
– А! Перерастет! Повзрослеет, наберется ума-разума – и будет такая же, как и мы.
– Это точно. Мой обормот тоже знаешь чего учудил? Приходит как-то из школы, и прямо с порога: «А знаешь, папа, что кроме мира, в котором мы живем, существуют еще и другие миры?» Каково? Ну, я и спрашиваю у него: «И где же это ты таких глупостей нахватался? А он мне: «Мальчишки на переменке сказывали». Ну, я ему, естественно, и объясняю, что никаких миров, кроме нашего, нет и быть не может. А он мне в ответ знаешь что? А откуда же, говорит, тогда берутся мутанты? И ты знаешь, Матвеевна, я в первый момент даже и не нашелся, что ему сказать!
– О-хо-хо! Дети-дети! И что с них возьмешь? – благодушно заметила великанша. – Мы тоже когда-то такими были – верили в сказки и всякую прочую чушь. А вот теперь поумнели.
– Да,– со вздохом умудренного жизнью человека, проговорил Дубович. – А вот так вот задуматься, Матвеевна… Живешь-живешь на этом свете – а для чего живешь, зачем живешь – и сам не ведаешь. Одна только и прелесть в этом долбаном мире – так это выпить, да пожрать от пуза.
– А время как летит? – вставила великанша. – Ой-ей! Словно на крыльях!
– И не говорите. Еще вчера, казалось, за девками бегал – а не успел оглянуться, и уже, бляха-муха, на остров Морро пора!
– А куда ж деваться? Все там будем,– сказала Матвеевна. – Призовет труба – и двинемся в поход, как миленькие.
И в этот момент Конфеткин принял решение. Он бесшумной тенью приблизился к приоткрытой двери.
– И сколько не крутись на этом свете – а конец у всех один,– разглагольствовал титан. – Ну, ладно, Матвеевна, я пойду. Приятно было пообщаться с умным человеком. А то мне еще надо к Лехе из третьего подъезда заскочить, пока он никуда не смылся.
– А зачем он тебе?
– Да вот, хочу своего цербера свести к его крале на случку. А то он без мадам уже совсем озверел. Видала, как на твоего кидался?
Поболтав еще немного, Титаны разошлись, и Конфеткин осторожно выскользнул из приоткрытой двери. Пригибаясь к земле, он побежал за великаншей. Никем не замеченный, он догнал солдата, выхватил из ножен меч и перерубил поводок. Затем вложил меч в ножны и махнул рукой освобожденному пленнику, призывая его следовать собой. Он устремился к сараю. Солдат побежал за ним. Великанша, почувствовав, что поводок ослабел, оглянулась. Она увидела, как солдат убегает от нее вслед за каким-то малышом в рыцарских доспехах. В первый момент она остолбенела от неожиданности, а потом завопила:
– Дубович! Дубович!
Великан оглянулся.
– Гляди-ка Дубович! – потрясая перерезанным поводком, ревела великанша. – Мой Цезарь убегает!
Заметив беглецов, титан поднял с тротуара обломок кирпича и размахнулся. Просвистев над головой Конфеткина, кирпич тяжело шмякнулся в землю. В следующий миг рыцарь уже проскочил в приоткрытую дверь сарая. За ним влетел солдат. Мгновенно оценив ситуацию и поняв, что рослый воин вряд ли сумеет пролезть в щель, ведущую на пустырь, Конфеткин воскликнул:
– Прыгай в бидон, и ожидай меня здесь! А я попробую поиграть с ними в прятки!
У сарая уже слышался топот – казалось, то бежало стадо носорогов. Солдат проворно влез в один из пустых бидонов, Конфеткин набросил на его горловину тряпку и устремился к задней стене. Дверь распахнулась. В проеме показалась исполинская фигура Дубовича. За его плечом маячила Матвеевна.
– Вот они где! – вскричала великанша, заметив рыцаря. – Держи!
Конфеткин юркнул в щель задней стены. За его спиной о стену грохнул камень. Рыцарь, не оглядываясь, припустил к пустырю.
Продолжение
